Белое небо. При необходимости уничтожить

Гончар вскинул карабин, но подвело въевшееся в подкорку правило: не стрелять из незнакомого оружия. Он попытался перехватить карабин, чтобы действовать им, как дубиной, замешкался на мгновение, однако этого оказалось достаточно. В голове будто взорвалась петарда, перед глазами мелькнул золотистый корпус часов, и мир перевернулся. Гаснущее сознание подбросило мысль: «А я ведь был под сталкерским коктейлем. Кто же он такой?»

* * *

20 августа, 7:00. Гончар

Сознание то возвращалось, то покидало его.

Гончар чувствовал, как его куда-то тащат, бросают на землю, чьи-то руки умело обыскивают и ощупывают тело, выворачивают карманы, проверяют швы. Обнаружили нож, спрятанный на поясе, затем второй, поменьше, в ботинке. Во внутреннем кармане нашли консервную банку со взрывчаткой. Издалека, как сквозь вату, он слышал удивленный голос: «Смотри-ка, консерва!» И тут же последовал насмешливый ответ: «Оставь, будет что пожрать этому пингвину».

Карман опять потяжелел, Олег облегченно выдохнул и потерял сознание.

Очнулся он от боли – она накатывала приступами. Начиналась в шее, потом простреливала висок и опускалась вниз, к ключице. Охнув, Олег схватился за шею и открыл глаза, но вокруг по-прежнему была темнота. Он еще и зрение потерял?!

– Очухался? – послышался знакомый голос.

Олег попытался сесть, левый бок тут же отозвался резким уколом, который затих где-то под лопаткой. Наверное, он застонал, потому что тот же голос спросил:

– Больно? Порядком тебя отделали.

Наконец, опираясь руками на неровную, шершавую стену, Олегу удалось приподняться и сесть. Он пошевелил руками, наклонил голову, прислушался к себе – вроде порядок. Повернул торс – бок пронзила резкая боль, но ребра вряд ли сломаны, скорее, поврежден нервный узел. Причем намеренно. Для организма не фатально, зато очень и очень неприятно. Олег был уверен: тот, кто сумел его вырубить, сделал это специально, просто чтобы продемонстрировать свое превосходство.

Сцепив зубы, чтобы не застонать, Гончар поднялся на ноги. Не дрожат – уже неплохо. И еще одна радостная новость – он видит! Это просто вокруг темно.

Скудный дневной свет проникал сквозь маленькое зарешеченное окно где-то под потолком, освещая лишь небольшую часть помещения. Другой конец подвала терялся в темноте, не давая возможности оценить его размеры. В том, что его бросили в подвал, Гончар не сомневался. Что еще это могло быть? Облупившиеся кирпичные стены, грязный, загаженный пол. Влажный, нездоровый воздух, провонявший сырой землей и застарелой мочой.

Фигура в темном углу зашевелилась и выдвинулась вперед, оказавшись на свету. Гончар с удивлением узнал Симанского. Разбитое в кровь лицо покрылось коростой из запекшейся крови и грязи, под которой некогда правильные черты выглядели жуткой маской. Наполовину оторванный воротник свисал на спину, спереди на рубашке темнели засохшие бурые пятна.

На полу валялись две пластиковые бутылки, одна пустая, в другой еще оставалось немного воды. Почти ползком Гончар подобрался к бутылке и, не контролируя себя, выхлебал все до дна.

– А ведь это была вся моя вода, – с кривой усмешкой произнес Симанский.

– Что это за место? – пробормотал Гончар.

– Подвал в старом бараке в центре Зоны, – ответил биолог. – Ты-то каким образом сюда угодил?

Гончар проигнорировал вопрос и задал свой:

– Отсюда есть выход?

Симанский покачал головой:

– Не думаю.

Олег прищурился, пытаясь разглядеть хоть что-то в темноте, но дальний конец подвала тонул во мраке. Опираясь рукой на стену и стараясь не застонать от боли, он добрел до окна. Подтянулся, ухватившись руками за железные прутья решетки, но ничего, кроме редкой колючей травы и обломков кирпичей, увидеть не смог – окно находилось у самой поверхности земли. Железные прутья хоть и были старыми, но сидели крепко – ни расшатать, ни выломать их не удастся.

Сделал еще несколько шагов. Доковылял до железной двери без ручки. Заперто. Да и разве могло быть иначе? Попытался, обламывая ногти, отжать дверь, но она не сдвинулась ни на сантиметр. Выругался и потащился обратно.

Симанский с интересом наблюдал за Олегом. Удовлетворенно хмыкнул, когда тот разочарованно уселся на сырой пол, подложив снятую ветровку.

– Я же говорил, – заметил он.

Говорил он… Гончар хотел было обматерить ученого, но понял, что злится на себя.

Надо же так подставиться! Оставалось надеяться, что у Мартины с Толиком все получилось. Он откинулся к стене, поерзал, выбирая позу поудобнее, дождался, когда боль успокоится, и прикрыл глаза. Не похоже, что его скоро выпустят отсюда. Убивать по понятным причинам не станут, а держать до морковкиного заговенья могут вполне, дожидаясь, пока они не загнутся сами. Вон Симанский, сколько он уже тут сидит?

– Что с тобой произошло? – спросил его Олег. – Мы думали, ты погиб на метеостанции, нашли окровавленную куртку…

Симанский пошевелился, придвигаясь, – явно был не прочь поговорить. От него изрядно пованивало.