Белое Пламя

Копейщики с эмблемами бурого зайца патрулировали у домов. Полотна с нарисованными мечами сжигались на кострах. Глашатай неприятным голосом пронзал каждую улицу и уголок небольшого города:

— Жители Лекмонда, вам нечего боятся. Виконт Диеро — милостивый государь, который будет заботиться о вас и вашей безопасности. Если вы не нарушали заветы пророков, можете свободно перемещаться и просить помощи у солдат сеньора. Вместе мы очистим город от распутности и зла. Мораль восторжествует.

Позади герольда стояла длинная виселица с трупами. Дэйн, пробираясь сквозь горожан и копейщиков, приблизился к месту казни. Глашатай продолжал:

— Указ сударя Диеро Хилдена запрещает любую деятельность, признающуюся добрыми господами аморальной. Отныне в Лекмонде, как и в других владениях виконта, запрещены: проституция, игра в кости и карты, крепкие напитки, ночные гуляния, любые праздники…

«Взяточница» — гласила надпись на теле повешенной тучной женщины. Люди плакали у ног казненных, стояли на коленях и стенали. Некоторых солдаты пинками отгоняли от виселицы.

— … откровенные наряды как замужних, так и незамужних девушек; появление женщин на улице без сопровождения мужа, отца или брата…

Безголовое, повешенное за ноги тело с табличкой «мужеложец» покачивалось на ветру.

— …тунеядцы, пьяницы, поставщики и покупатели лазурной базеллы, шлюхи и другие, присутствующие в списке виконта, отныне не могут называться людьми и должны быть умерщвлены. Все их имущество переходит в собственность семьи Хилденов…

«Хилдены… Я не знаю этот род. — Дэйн вгляделся в полотна, сжигающиеся в центре площади. — И герб с тремя мечами не знаком мне. В какой части Шатиньона я? По говору не юг… Возможно, северные земли королевства. Там ли вырос Виллен?»

Написанное углем слово «колдун» на дощечке заляпалось кровью. Казненному старику ранее вбили кол в сердце.

«Вспоминается сон, где я повстречал маленького Виллена. Та же дождливая дорога, те же суровые тучи и потерянные ольхи. По идее, здесь. — Дэйн смотрел на пути, ведущие к Лекмонду. — Мне не нужно было заходить в селение».

Глашатай откашлялся и продолжил:

— Жители Лекмонда, если вы знаете, что кто-либо из граждан поступает аморально, вам рекомендуется обратиться к людям сударя Диеро и указать на злодея. Каждый донос будет денежно вознаграждаться.

Копейщик рявкнул на Дэйна, требуя удалиться от виселицы. Из окон на него смотрели такие же лица, как и на портретах в нескончаемых комнатах. Ждали действий. Гадали, как себя поведет очередной смельчак, либо идиот, рискнувший душой. Даже если происходящее — спектакль, устроенный летописцем, Дэйн не мог не воспринимать все всерьез. Здесь можно и навсегда остаться. Когда он отправился ко вторым воротам, то остановился, немного не дойдя до выхода. В переулке солдаты нового правителя насиловали женщину. Дэйн оцепенел: в последний раз он видел подобное в войне с Марелеоном. До омовения в Чертогах Амало, он, пытаясь подняться из простого сержанта в духовное лицо, записался добровольцем в отряды ордена, помогавшим шатиньонским рыцарям в битвах. Тогда же Дэйн насмотрелся. Братья по вере уподоблялись животным при каждом удобном случае. В Мереле, в окружении зеркал, он забывал о войне и о том, что есть снаружи домашних стен. Дэйн заставил себя не вмешиваться и не стал задерживаться. Ему нужно покинуть город.

Под покровом надвигающейся ночи казалось, что осень уже наступила: деревья желтели, к ботинкам прилипала мокрая листва, запах тоски не отпускал. Небо горело пурпуром. Щебневая дорога вела в неизвестность, показывая изредка путников с домашним скотом, но Виллена среди них не оказывалось. Некоторые дети просили помочь найти родителей, но Дэйну приходилось молчанием отказывать: сон с задолжавшим душу мальчиком еще не растерял красок.

Сколько еще времени есть? Где-то четверть часа. Дэйн начал сомневаться в правильности его действий. Что, если ему не стоило покидать комнату с Аннет и Луизой? Что, если следовало продолжать блуждать по помещениям с книгами и картинами? Если в текстах скрывалось прохождение испытания? Стоило выбирать другую дверь — не летнюю. Он дотронулся до укусов на шее, оставленной Аделаидой, и еще раз успокоил себя ночным видением: это — то самое место. Ребенок может прятаться, но быть неподалеку.

— Виллен! Виллен, где ты?! — звал Дэйн.

Теперь и прохожих не осталось, которые бы оборачивались на выкрики. Округу настигла пустота. Он продолжал произносить имя, пока из леса не показался ребенок.

— Вы меня зовете? — спросил мальчик.

— Да, тебя, Виллен, — с облегчением ответил Дэйн.

— Откуда вы знаете, как меня зовут? И кто вы?

— Я знакомый твоей мамы и хочу отвести тебя к ней.

— Правда? — Виллен подошел ближе, продираясь через мокрую траву. — Я потерялся… Но мама, наверное, вернулась домой. Она будет ждать меня. Помогите мне дойти до дома.

— Где твой дом?