Белое Пламя

Дочь трактирщика глядела на рыцаря. Её так поразила его красота, что невольно она дотронулась до своего лица, как бы подсознательно надеясь, что и у неё тоже такое. Хоть перед ней был и незнакомый, она совсем не боялась его, ведь полагала, как и многие, что не может очаровательное лицо иметь уродливую душу.

— Потрепала тебя жизнь, девочка, в твои-то годы, — сказал рыцарь.

— Демон не плохой.

— Демон не плохой?

— Они делали мне больно, — указала она рукою на кровавые пятна, где ранее лежали тела селян, — а демон с белыми глазами их убил. Теперь никто не трогает меня.

— Он ведь не был слепым?

— Нет, но его глаза светились под покровом ночи, как у зверя.

Поднявшись наверх, Дэйн уже не слышал, о чем они говорили. Глаза медленно слипались, пока он двигался к комнате, где оставил свои вещи. Скудно мерцал лишь один светильник, и пока Дэйн шёл, из закрытых дверей слышались голоса его товарищей, а кто-то уже уснул и похрапывал.

В комнате царила тьма, лишь лунный свет, пробираясь сквозь приоткрытое окно, пытался с ней бороться.

— Дэйн, это вы? — зазвучал женский голос.

— Энит?

— Надеюсь, вы не против? Здесь одна из кроватей была свободна, а та, которую я сперва выбрала, как бы это сказать, не совсем чистая.

— Да, конечно.

— Только потише говорите, лесничий сзади вас уже спит.

Если бы она не сказала, Дэйн подумал бы, что это ворох одежды; Вурза спал в обнимку со своей шапочкой, а рядом лежали лук с колчаном.

Кровать Дэйна была прямо возле окна, так что он видел небосвод, а часть лунного света падала на него. Они говорили какое-то время.

— Вы видите всё?

— Нет, не всё, только то, что покажет сон; иногда наяву тоже бывают образы, но очень редко, только когда рядом происходит что-то плохое.

— Что именно?

— Человек умирает, либо кто-то страдает и мучается, тогда видения могут приходить ко мне и днём.

— Так вы не довольны ими?.. Видения мешают вашей жизни?

— Очень. Я бы хотел… — запнулся он сперва, затем продолжил: — Был бы не против вернуть кое-что из прошлого.

— А как было тогда?

— Всё было… как обычно. Было спокойно.

— Но ведь с этим даром… Вам открылись пути невиданные ранее, вас стали восхвалять. Я видела на празднике, как на вас смотрели остальные, они бы поверили каждому вашему слову. Ясновидящих всегда любили.

— Да, — сказал Дэйн, разглядывая ладонь. — Но я заплатил слишком большую цену.

— Наверное, мне тоже пришлось что-то отдать за свой дар, но я никогда не знала что. Догадываюсь, но не уверенна, — задумчиво произнесла девушка и плотно укуталась шерстяным одеялом. Энит глянула в сторону окна, где гостивший лунный свет, тихо слушающий их голоса, плавно стелился на пыльном полу, покрывая кровать с Дэйном. Она смотрела на него, и он чувствовал это; ощущал некое влечение, сладостное и убаюкивающее. Возможно, её радовало то, что Дэйн сейчас общался открыто, без этой маски недружелюбного, даже угрюмого человека, которую он временами надевал вдали от дома, что ему самому хотелось о себе рассказать.

— Так ты, как я понял, можешь повелевать огнём? Ты маг?

— Ну, не знаю. Герцог когда-то принимал в своём дворе важных гостей и среди них был — как мне его представили — маг, владевший огненной стихией. Я поспрашивала его, и он ответил, что сотворение заклинания — очень сложный процесс, требующий больших знаний и сил. И то только небольшая часть людей имеет возможность повелевать магией. Чтобы у него получилось произвести первое заклинание, ему потребовалась куча времени, и какого же было его удивление, когда я в одно мгновение зажгла камин. Я сделала это лишь силой мысли, просто подумав. Он же, наверное, потратил четверть часа, делая странные знаки руками и произнося непонятные слова, в итоге лишь искры вылетели из ладоней. Или моя способность действительно сильна или…

— … плохой был заклинатель.

— Мы использовали разные силы: его шла из древних знаний и упорного труда, моя же — из мыслей и желания. Ну, может, и можно называть меня магом, хотя я не знаю ни одного заклинания, а просто материализую мысль в виде огня.

— А твои родители владели нечто подобным? Дар передавался? Другие родственники имеют такое?

— Я… в приюте выросла; маму и папу никогда не знала. Родной крови не знаю я; одна такая.

— А почему ты не зажигала костёр с помощью дара, когда мы останавливались на ночлег?

— Не было необходимости, и не люблю привлекать внимание.

— А мы схожи.

— А у вас есть семья? Дома ждут?

— Да, моя жена — Мария, — он тяжело вздохнул. — Она болеет. Очень сильно.

— Извините, — виновато сказала она.

— Ничего, я… — он растеряно подбирал слова, — Я уже смирился с этим.

Дэйн смотрит в сторону пыльных туч, загорающихся от вспышек жёлтых, больных молний, кромсающих одинокую землю за молодыми холмами, и думает о Бетани Лир. Дочь, неожиданно оставившая родителей перед летними праздниками. Ушедшая куда-то далеко. Как она попала в другой мир? Сколько ей сейчас уже, двенадцать? Даже если она там, то какимобразом она могла бы выжить, когда сильные духом воины оттуда не возвращались? Арделлы рассказывали, что Долина Цилассы никого не отпускала.