Белоэмигранты на военной службе в Китае

Уже 6 декабря, а ясности нашего положения и когда будут деньги – никакой. Придется, видимо, скоро все бросить и уходить куда глаза глядят. Мы занимаем неотремонтированные казарму и офицерский дом. Окна наполовину заклеены бумагой, и очень холодно. Двери – не прижимаются, и кругом дует. Отапливаемся железными печами, приобретенными за свой счет. Получаем уголь только на варку пищи, а для отопления покупаем сами. Довольствие получаем только 2 цента на человека в день и муку. Продовольствие поэтому берем в долг. В день на человека тратим 12 центов. За все время для солдат получили только плохонькое ватное обмундирование и старые подстилки и одеяла – 170 комплектов на штатное число. Люди не имеют шуб и теплых шапок. Вести занятия на воздухе невозможно, так как на людях – только летние фуражки и нет перчаток. Хорошо, что вовремя, еще на деньги Чжан Цзучана приобрели сапоги с гимнастерками. Это сделали через Люсилина, который их купил по 5 с лишним долларов через Кочелкова, когда можно было достать их здесь по 2 с небольшим доллара. Хлеба дают по 2 фунта на человека, 2 раза – очень жидкий суп с крошкой мяса. Живем и в холоде, и в голоде. Белья у солдат нет, нет полотенец, мыла. Ничего нет. До сих пор все составляют 2 эскадрона. Я уже задолжал 20 долларов. Мы сами, как и в Шандуне, так и здесь, со всем соглашаемся, и это сказывается. Празднование нашего Академического дня и дня Святого Георгия отложено до лучших дней. Кое-кто из наших хочет ехать в Дайрен к Тупану за деньгами, но вряд ли из этого выйдет что-то путное.

8 декабря. Нам сообщили, что мы назначены в конвой маршала и должны будем отправиться в Харбин, хотя у нас нет теплой одежды. Дали аванс, но Валентин Степанович сказал, что из него надо уплатить деньги за гостиницу, где он жил. Очень мило! Стиль чисто шандунский, при том что из казенных денег нам придется оплачивать разных друзей и знакомых Валентина Степановича, которые здесь останавливались. При этом брались деньги просто на поездки к девочкам. И это при теперешней обстановке! До сих пор мы носим не присвоенные нам погоны. Валентину Степановичу жаль расставаться с генеральскими погонами. Было бы слишком в таком виде приезжать в Харбин. Весь наш отряд совершенно неорганизован. Здесь никто ничего не делает. Люди без присмотра. Если так будет и в Харбине – то мы развалимся. Так и едем в Харбин без теплого обмундирования, но об отправлении ничего не известно. Валентин Степанович ничего для этого не сделал и живет за казенные деньги прекрасно, которые бы могли пойти на отряд. Возмутительно. В нашем городке, как и у китайских частей, казармы не отапливаются, и мы живем в холоде. Видел недавно погрузку китайских солдат. У них теплушек нет совершенно. Перевозят войска в не приспособленных для этого железных вагонах, и это при теперешних холодах! Медицинская помощь у них почти отсутствует. Китай есть Китай, и он долго таким будет, и вряд ли скоро его армия станет сколько-нибудь похожей на регулярные армии других стран. В уборных видел много крови – масса китайцев больна геморроем. Эти уборные расположены от казарм шагах в 300–400, а в грязь до них вообще не доберешься, так как плац – глинистый. Вообще, какие-либо удобства у китайцев совершенно отсутствуют. Валентин Степанович ведет дело только в своих интересах. И как только все не развалится? Поистине некуда деваться людям, вот на этом и идет спекуляция. Так было и в Шандуне, так идет дело и теперь, но не далеко мы уйдем при такой постановке. Когда отдали приказ о переводе в Харбин, я настаивал, чтобы солдатам были оставлены хотя бы одеяла, но китайцы требовали их сдать, а Валентин Степанович с этим согласился, не желая им перечить. А с этими паршивыми одеялами все же можно было лучше перенести дорогу без теплого обмундирования. Вот так у нас отстаивается наше дело. Семенов говорил, что все пройдет нормально, и холода мы не почувствуем, так как большую часть пути будем ехать по железной дороге. Он настоял на том, чтобы мы ехали в дырявых вагонах, говоря, что иначе они уйдут и ничего страшного в дороге не случится, «там тепло».