Белолуние

– Люди – ценный ресурс. Используйте их с умом, сударыня, – чуть слышно прошептала принцесса.

Вечером следующего дня многочисленная компания собралась в доме Никласа. Не было тут лишь его самого (состояние короля по-прежнему внушало тревогу) и, конечно, принцессы, которая проследовала во дворец, не обременяя себя долгим прощанием.

Зато в доме появились два ценных обитателя – мальчик-паж Фили и экономка Дора, служившая у Никласа в Тарии. Оказалось, что Дора сопровождала Вилму из самого Туфа. История, надо сказать, была интригующая.

Когда до Варии докатились вести о гибели короля и Первого марсия, Вилма тотчас засобиралась в дорогу. Некоторое время ушло на подделку документов (благо доступ к королевской печати был открыт), и вскоре путешественница прибыла в родной город. Здесь она первым делом отправилась к своему прежнему дому, но там давно поселились другие жильцы, ничего не знавшие о Никласе Кариге.

Следующим пунктом назначения стал дом мэтра Казлая, но, к своему огорчению, на его месте Вилма обнаружила совсем другое здание. Следы терялись с устрашающей скоростью.

Дом Гастона, к счастью, обнаружился на прежнем месте, но в окне Вилма неожиданно увидела сестру и побоялась войти. К объяснению она была не готова. Пришлось изменить маршрут.

По иронии судьбы за несколько часов до того, как Зебу и Гараш подрались на паперти, Вилма спустилась в подземный ход заброшенного храма на площади справедливости. Она и потеряла фонарик Тафеля, найденный впоследствии Селеной.

В своём рассказе Вилма упомянула и Дориного брата, подземного короля Рошана Первого. Именно к нему она отправилась в тот достопамятный день.

– Почему к Рошану? – нетерпеливо спросила Селена. – Разве вы были знакомы?

– Когда я согласилась принять предложение Тумая, он представил мне своих доверенных лиц. Ими оказались брат и сестра…

– Рошан и Дора?

– Именно.

– Выходит, Дора появилась в нашем доме не случайно.

– Когда речь идёт о политике, случайностей не бывает.

– Ты говоришь точно, как мэтр Казлай.

– Я ведь не называла тебя «друг мой».

– Конечно, нет. Я – твоя дочь, а не друг.

– Ты – моя дочь, – согласилась Вилма, проведя рукой по её волосам.

– Зачем Тумай познакомил тебя с Рошаном и Дорой?

– Это было что-то вроде двухсторонней связи. Рошан через посыльных получал от меня сведения, а Дора передавала мне весточки о тебе и твоём папе. Представляешь, я всё о тебе знала: когда ты потеряла первый молочный зуб, когда выучилась читать, когда упала с лошади и разбила локоть…

– Я этого не помню.

– Конечно. Для тебя это было совсем не важно, а я ждала новостей от Доры как подарка. Иногда она даже умудрялась передавать мне твои рисунки.

– Я ведь плохо рисую!

– По-моему, замечательно!

– Ужасно! Я думала, что Дора потихоньку сжигает мои рисунки, чтобы они не уродовали гостиную!

– Вовсе нет!

– Я ей это припомню!

Они обе рассмеялись, и Селена отметила, что, когда Вилма улыбается, на её левой щеке тоже появляется ямочка. Никлас часто говорил, что она похожа на мать, и это оказалось чистой правдой.

Белая луна отражалась от светлых стен, озаряя комнату, и даже принесённые Вилмой фонарики Тафеля не могли соперничать с ней в яркости.

Селена лежала на софе, положив голову матери на колени и лениво наблюдая, как Дора распекает Лию, а Зебу и Кот шутливо тузят друг друга. С трудом оторвавшись от созерцания баталии, она продолжила расспросы:

– Значит, когда мы оказались под землёй, Рошан уже знал, что ты вернулась.

– Конечно. Он дал мне ваш адрес в Ольве, и был уверен, что мы с Дорой будем ждать вас там.

– Получается, если бы мы тогда не сбились с пути, то ты бы нашла меня на целый год раньше?

– Знаешь, котёнок, наша жизнь – долгий односторонний маршрут. Он состоит из больших дорог и маленьких тропинок. Иногда тебе кажется, что стоило пойти по другому пути, и всё обернулось бы иначе, но правда в том, что мы никогда этого не узнаем. Каждый отрезок пути можно пройти лишь однажды, и сравнивать, в любом случае, будет не с чем.

Она была права, но, кажется, нынешняя тропинка вела в непролазные дебри. Это ощущалось повсюду.

В доме теперь всё было по-другому. С возвращением сестры Вилла изменилась. Теперь она вела себя так, будто была приглашена в гости и ждала удобного повода удалиться, чтобы не надоедать хозяевам.

Мэтр Казлай тоже выглядел странно. Время от времени он обменивался отдельными фразами с Виллой, ещё реже отдавал распоряжения Коту, но, в основном, был тихим и замкнутым. Если бы кто-нибудь сказал Селене, что она станет скучать по бескарийцам, она подняла бы его на смех, но, по правде говоря, даже бескарийцы были бы сейчас куда приятнее, чем это тяжёлое молчание.

Единственными, кто немного разряжал обстановку, были Кот и Зебу, правда, иногда обстановка оказывалась разряженной настолько, что не обходилось без ущерба. К примеру, едва оказавшись в доме, они растерзали чучело белки, прежде украшавшее гостиную. Чучело было ужасным, и его гибель никого не опечалила, но мэтр Казлай всё равно отчитал Кота, назвав «бессовестным животным».