Беломорье

Начался тот безалаберно сумбурный разговор, который всегда возникает, когда люди долго не виделись и торопятся узнать Друг от друга побольше новостей.

— Я у вас ночую, — смущенно сказал Федин, — начинает темнеть…

— А то как же? — воскликнул Двинской. — Сейчас в баню пойдем, ведь сегодня суббота — день очищения от телесной скверны.

Федин вернулся из бани совсем ослабшим. И Двинской заметил, что гость несколько раз утомленно посматривал на кровать.

— Софья, разбери постель, — сказал Двинской вошедшей в комнату жене.

— Если можно, Софья Тимофеевна, я прилягу, — обрадованно проговорил гость, — но уговор дороже денег. Лягу только на пол, хозяев с их ложа не сгоню.

Пока жена Двинского устраивала гостю постель, Федин вытащил из котомки две толстые тетради, переплетенные в плотную бумагу.

— Вижу, вы не собираетесь спать, Александр Александрович, — проговорил он, поглаживая синюю обложку, — может быть, почитаете? Стоит!

Рукопись, отпечатанная на гектографе, была без фамилии автора. На порядком потрепанном и от времени пожелтевшем титульном листе, старательно наклеенном на синюю «сахарную» бумагу, Двинской прочел: «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?»

У него от радости забилось сердце. Наконец-то в его руки попала работа, о которой часто упоминали в спорах студенты.

— Слышали о ней? — следя за выражением лица Двинского, спросил Федин.

— Как же… Как же, но в руки никак не попадалась.

— Да, книга редкая. Я с этого экземпляра копий двадцать сделал, а многие страницы наизусть запомнил. Вот вы и почитайте, пока я сплю. Сейчас народнические идейки снова кое-где оживают.

Федин утомленно закрыл глаза, и его лицо тотчас неузнаваемо изменилось. «Вряд ли долго протянет», — вздохнул Двинской. Видимо, о том же подумала и его жена. Взгляды их встретились, и она озабоченно покачала головой, показывая глазами на гостя.

Двинской не читал статей Кривенко, напечатанных в «Русском богатстве» чуть не двадцать лет назад. «Не зная этого Кривенко, пожалуй, не разберешься в споре», — досадливо подумал он, перелистывая первые страницы рукописи. Но Вот он наткнулся на место, где говорилось о промыслах.

Двинской насторожился. Автор брошюры доказывал, что люди, мыслящие так, как мыслил Двинской, принадлежат к типу «социалистов-народников». Дочитав этот абзац, занимавший две страницы, Двинской снова принялся за него.

Теперь Александр Александрович уже не листал страницу за страницей, а внимательно читал один абзац за другим, нередко бормоча вслух отдельные фразы.

Ложась спать, Софья что-то сказала ему, но Двинской лишь махнул рукой. Потом проснулась и заплакала Верунька. Позевывая, Софья подошла к ее кроватке. Но и на это Двинской не обратил никакого внимания. Пододвинув десятилинейную лампу к рукописи, он не отрывал глаз от страниц, на которых автор, как казалось Двинскому, вел с ним спор, доказывая его, Двинского, неправоту.

Часто просыпаясь, Федин бросал взгляд на сидевшего к нему спиной Двинского. «Эта ночь принесет ему пользу», — думал он, вслушиваясь в шелест переворачиваемых страниц.

Далеко за полночь Федин проснулся из-за приступа удушья. Откашливаясь, он увидел, что Двинской по-прежнему сидит за столом. Шелеста бумаги не было слышно. Казалось, Двинской спит. В комнате пахло табачным дымом, который стлался, как туман поздним летом по лугу. Федин подошел к столу. Прищуренные глаза Двинского были устремлены в темный угол, правая рука держала потухшую трубку, а указательный палец другой руки лежал на странице рукописи. Федин нагнулся и прочитал: «Из политической программы, рассчитанной на то, чтобы поднять крестьянство на социалистическую революцию против основ современного общества, выросла программа, рассчитанная на то, чтобы заштопать, «улучшить» положение крестьянства при сохранении основ современного общества».

— Есть над чем подумать, Двинской, — тихо проговорил Федин. — Эти строки написаны как будто про вас!

Двинской рассеянно взглянул на гостя, потом опустил глаза на страницу и снова перечитал последнюю фразу.

— Вы выспались? — словно он сам был во власти сна, спросил Александр Александрович.

— Нет, — ответил Федин, понимая, что Двинской просит не мешать ему. — Дочитывайте до конца, а днем поговорим. Пока же я сплю.

Федин лег и вскоре погрузился в небытие спокойного и глубокого сна.

Его разбудил возглас.

— Господи! Царица небесная! Угодники соловецкие! Значит, ты целу ночь на кровать еще не валился? Не рехнулся ли, горемышный?

Федин приподнял голову и увидел, что Софья стоит у стола и в неподдельном испуге глядит на воспаленные глаза мужа, на землистые тени, покрывшие его постаревшее за ночь лицо.

— Не браните его, Софья Тимофеевна, — тихо произнес Федин. — Он за сегодняшнюю ночь на голову выше стал.

Софья ошалело взглянула на гостя и, что-то бормоча, торопливо вышла из комнаты. Пользуясь ее уходом, Федин быстро оделся.