Белые и черные

Авдотья Ивановна зажала ему рот рукой и, ударив по плечу, сказала:

– До свиданья, жду с перечнем.

– Только чтобы ни в чем поперечки и отказу не было.

Чернышева еще раз ударила Макарова по плечу, и каждый разошелся в свою сторону.

Воротясь в комнату, она нашла уже цесаревну Елизавету Петровну совсем одетою, и та, в накидке, стоя перед зеркалом, охорашивалась.

Увидя вошедшую и что-то про себя бормотавшую Авдотью Ивановну, цесаревна сказала ей:

– Могу побиться об заклад, что ты потерпела неудачу? Да и ништо! Подбила меня одеваться, а сама ушла.

– Я думала, что ваше высочество долго изволите собираться, и ошиблась… потому, конечно, стерпеть должна выговор… за опозданье… А сбудься мой расчет, коли бы вы еще одевались. – этого бы мне не пришлось выслушать.

– Не заговаривай, не заговаривай. Я совсем не то хотела сказать, а прямо тебе приписывала теперь неудачу в расчете денежном. Неужели ты думаешь, я не поняла, что ты бегала переговориться с Макаровым? Да тот, мошенник, вернее всего, поманил тебя дворами и гаками, чтобы только ты подбила меня подписать… А как залучил он в руки указ с подписью, так обещанье и отъехало за тридевять земель в тридесятое царство.

– Не совсем так, ваше высочество. Алексей Васильевич от обещанья и теперь не прочь, да ведь только когда пройдет разметка количества, тогда своими можно считать назначения, а не раньше…

– Стало быть, я и права. На посуле как на стуле. То-то ты нахмурая такая и прибежала: сама-то уж сознаешь, что ошиблась в расчете?

– Труните, труните, ваше высочество. А я в свое время все-таки получу малую толику на бедность и тогда уже буду иметь честь пригласить на банкет к себе всех высоких особ, которые сделают мне честь – соизволят пожаловать.

– Вот бы тебя вместо Остермана посадить чужестранными делами заправлять, ей-богу, право. Преловко бы ты отъехала от данного обещания.

– Почему вы так изволите заключать, смею спросить…

– Да потому, что я сама называюсь в гости, а ты намекаешь: нельзя ли осадить, подалее.

– Напротив, ваше высочество. Посещение ваше осчастливило бы меня теперь же, если бы соизволили снизойти на покорнейший упрос вашей услужницы.

– От Аннушки – почему не так? Зайдем, пожалуй… А теперь надо прежде высочайшее поручение исполнить. Пойдем же править посольство при голштинском дворе. – И бойкая цесаревна выбежала с крыльца и проворно пустилась к зимнему дворцовому мостику.

Всего через два дома был двор Авдотьи Ивановны, а еще через дом, Рогузинского, – жилище новобрачных, герцога и герцогини Голштинских. Миновав чернышевский дом, цесаревна и ее спутница стали подниматься на лестницу апраксинского крыльца.

– Дома сестра? – спросила цесаревна у камер-лакея.

– У себя.

– Не говори ей… стойте здесь. Я захвачу ее врасплох. – И побежала вприпрыжку вперед. – Здравствуй, Анюта! Рада ли гостям? – войдя без предуведомления к сестре, герцогине Голштинской, молвила, подавая ей обе руки, цесаревна Елизавета Петровна.

– Конечно, рада… что за вопрос? – молвила хозяйка, сухо раскланиваясь с генеральшей Чернышевой, следовавшей и здесь за цесаревной Елизаветой: – Прошу покорно в галерею, у меня тут не убрано, – что-то сунув поспешно в альков и вставая, прибавила Анна Петровна, грустная и сильно не в духе.

– Что за счеты со мной-то? – возразила Елизавета Петровна.

– С тобой, конечно, но… – И она покраснела, смешавшись и не умея вывернуться.

– Авдотья Ивановна тоже извинит. Меня она застает и совсем неодетую, стало быть…

– Ничего тут, стало быть, не может, – холодно и сердито остановила щебетунью старшая сестра, очевидно не желавшая допускать никакой короткости между собою и генеральшей Чернышевой.

– Я уйду, ваше высочество, чтобы не быть предметом стеснений для вашей особы, особенно если предстоит передавать сестрице супружеские нежности, – под видом смирения язвительно уколола Чернышиха Анну Петровну не любимую ею за степенность и ум.

– Никаких пересказов особенных сестре от меня не будет, можешь оставаться с нами, пожалуй… Я только думала, что в светлице будет удобнее сидеть; а здесь… всего два стула…

– Нам, малым людям, перед вами и постоять можно… не какие хорошие, – со смехом вставила опять спичку Чернышиха.

Младшая цесаревна и тут ничего не поняла, но старшая очень хорошо поняла и, чтобы отучить дерзкую от нахальства, тихо сказала:

– Чем стоять здесь, пожалуйте в галерею, а мы с сестрой за вами следом будем.

Чернышева не думала, однако же, уступать и обратилась к Елизавете Петровне с вопросом:

– Не прикажете ли мне совсем уйти и подождать вас на улице, чем высылать меня на переходы?

– Мы вместе пойдем в галерею, сестрица. Этак лучше будет, – выговорила Елизавета Петровна и направилась к выходу из опочивальни.

Анна Петровна молча последовала за ней.

У камина в гостиной они сели: сестры рядом, а за Елизаветою Петровною – Авдотья Ивановна.

– Что ты такая сердитая сегодня, Аннушка? Здорова ли, мой свет?

– Здорова…