Белые искры снега

— Только по документам! Только по чертовым документам эта дрянь является моей дочерью — Женщина вдруг театрально рассмеялась. Судя по звукам, она неспешно ходила по кабинету. — Когда-то в детстве я очень любила одну сказку, дорогой. Ты ее тоже знаешь. Сказку о Золушке. Мне всегда было так жаль милую Золушку и я просто терпеть не могла ее противную мачеху. Но кто бы мог подумать, кто мог подумать, что спустя почти тридцать лет я сама стану злой мачехой? Все как в сказке, Алексей. Не находишь? Мечтаем быть Золушками и Белоснежками, а в итоге оказываемся злыми мачехами и ведьмами. — Она усмехнулась. — Я, правда, попала в сказку. Злая мачеха, старшие мерзкие дочери и младшенькая Золушка, ангел во плоти. Но твоя Настя далеко не ангел. Ты видел, как она на меня смотрит?

— И как же? — поинтересовался мужчина.

— Как на врага. В общем-то, правильно, делает. — В женском голосе слышалось отвращение.

— Это все, что ты хотела сказать мне, Рита? — спросил ее супруг.

— У твоей доченьки ужасный характер. Она смеет перечить мне. Утром подралась с Яной, обидела. А ты вместо наказания везешь ее вместе с нами!

— Я поговорю с ней. Довольна?

— Как же я ненавижу твою дочь! — с этим криком Рита уронила что-то на пол — судя по звукам, большую напольную вазу. — А знаешь почему?!

— Полегче, Рита. Полегче.

— А я тебе скажу, почему, Леша. Даже если ты не хочешь слушать, скажу все равно. Можешь считать меня кем угодно, дорогой. Но твоя дочь — это вечное напоминание о той суке, с которой ты мне изменил. — Презрение в голое Риты достигло своего апогея. — Вечное напоминание моего позора. Вс в мать. Ты знаешь, что мне пришлось пережить тогда, когда ты заявился домой вместе с ребенком от этой дряни? Тогда, когда я сама должна была родить твою дочь? Ты ничего не знаешь, тебе всегда на все наплевать, дорогой. Чтобы хоть как-то отмыться от позора в глазах общества, мне пришлось оформлять твою Настеньку на себя. Надо же! По документам я — мать близняшек! — Рита громко, но совсем не весело рассмеялась. — Воистину, никогда не знаешь, как Вселенная исполнит твои желания.

— Это все, что ты хотела сказать? — спросил мужчина.

— Почти, дорогой. И пусть твоя доченька мне по документам хоть кто, хоть дочь, хоть сын, но для меня она никто. Чужая. Бастард. И мои родные дети вынуждены жить с этой мерзавкой под одной крышей. Вынуждены считать это отродье своей сестрой! — Голос женщины звенел от праведного негодования и обиды, переросшей в глубокую нелюбовь. — Я не собираюсь ломать комедию в обществе, называя ее доченькой. Достаточно уже я изображала шута.

— Все решено. Выйди, — в равнодушном голосе прорезался вдруг металл. — Поговорим, когда успокоишься.

— Леша.

— Выйди. Оставь меня одного.

— Как хочешь! Как же все отвратительно!

Я успела убежать от кабинета отца до того, как распахнулась дверь, и из нее вылетала разъяренная Рита, моя мачеха. Она редко давала волю эмоциям, и эта истерика была, скорее, исключением из правила, а не наоборот. Отец же так и остался в своем кабинете, как и всегда, занимаясь своими делами.

А небо за окном напротив лестницы, на которой я пряталась, слыша их с отцом разговор, до сих пор сохранилось в моей памяти. Спокойное, вечернее, с желтыми прожилками и алыми разводами. Тогда я точно поняла, что лишняя в этой семье.

На открытие парка я все же поехала вместе с отцом, мачехой и двумя сестрами — полный комплект Золушки, только вместо фамильного замка — трехэтажный благородный особняк со строгим неброским фасадом, зимним садом и охраной. Только такой же доброй и терпеливой, как Золушка, я не была. Я не устраивала истерик, не рыдала, молчала, смотрела исподлобья на обидчиков и делала все по-своему, раздражая Риту и беся сестричек.

И на открытии парка, на людях мы все играли свои роли. Отец казался любящим и главой семьи, мачеха — заботливой матерью, а я — воспитанной дочерью и доброй сестрой.

А через две недели меня отправили учиться в закрытый пансионат, в котором я провела пару лет, приезжая домой только на каникулы.

Я не сразу заметила, что автобус заехал на заснеженную и огражденную территорию парка, и как только мы вышли на улицу, вихрь событий подхватил нас и понес сквозь довольно-таки приличную уже толпу в модное здание — сплошь стекло и бетон — совершенно невообразимой конструкции, чем-то напоминающее здоровую космическую тарелку с приоткрытым люком, таинственным образом приземлившуюся между рекой и вековым лесом.

Мы оставили вещи в гардеробе, зарегистрировались в нарядном холле, там же получили ценные указания и узнали, где располагаются наши места, а после прошли в огромный, ярко-освещенный банкетный зал, в котором стояло множество изящных круглых столиков, с расставленными вокруг них не менее прелестными стульями с высокой спинкой. В конце зала располагалась небольшая сцена — видимо, на ней и будут награждать победителей.