Белые лилии

Я сажусь на диван, зная, что в мои планы на вечер теперь входит массаж ступней прекрасной матери моего ребенка.

Гриффин – 2

Мистер Еда – 0

Глава 29

Я просыпаюсь от какого-то шума. Я оглядываюсь в темной спальне и беру в руки телефон, чтобы посмотреть, сколько времени. Два часа утра. Я натягиваю спортивные штаны и выхожу в коридор. В приглушенном свете, проникающем с улицы в окно прихожей, я вижу, что дверь в спальню Скайлар открыта. Я останавливаюсь на пороге.

– Скайлар?

Потом захожу в комнату и проверяю ванную. Никого. Я спускаюсь вниз и вижу, что свет над плитой, как всегда, горит. Скайлар включает его в качестве ночника. Эта привычка появилась у нее еще в детстве, когда она просыпалась ночью попить. Ее отец решил, что хватит уже отбивать себе пальцы, провожая Скайлар на кухню, и стал оставлять свет над плитой включенным на всю ночь.

Нам это не нужно. Свет от фонаря проникает в окно рядом с входной дверью, так что в целом видно, куда идешь. Но Скайлар все равно каждый вечер включает свет. А если она забывает, то я включаю его для нее.

– Скайлар?

Я смотрю на диван: вдруг она заснула на нем? Потом заглядываю в игровую комнату. Я начинаю волноваться и решаю вернуться в свою комнату, чтобы ей позвонить. Но, проходя мимо лестницы, я замечаю внизу тусклый свет. Я спускаюсь по ступенькам и не могу сдержать улыбки, когда вижу, что там происходит. Я молча наблюдаю, как она просматривает пачку фотографий, которую прячет между подушками – она не знает, что я про них знаю.

Мои ноги прочно приклеены к полу, а я внимательно наблюдаю за ней. Волосы у нее собраны в небрежный пучок на макушке, из которого торчат длинные завитки. На ней короткий шелковый халат, спадающий с одного плеча и обнажающий ночную сорочку на тонких бретелях. В мягком свете лампы я не могу различить, какого цвета ее ночная сорочка. Надеюсь, что зеленого. Тогда она подчеркнет изумительный цвет ее глаз.

Скайлар откинулась на спинку, положив на грудь подушку. Одну из тех подушек, на которых я спал, когда этот диван стоял в моей комнате. Она подносит подушку к лицу, закрывает глаза и делает глубокий вдох.

Ни фига себе! Она вдыхает мой запах!

Она разглядывает свою секретную пачку фотографий и вдыхает мой запах.

Я откашливаюсь, и Скайлар подпрыгивает на месте. Она смотрит на фотографии, которые держит в руке, и быстро запихивает их в щель между подушкой и подлокотником, потом кладет сверху подушку. Она правда считает, что я не заметил, как она их разглядывала?

Скайлар молчит. Она не говорит ни слова про фотографию, сделанную в выпускном классе, которую я подложил в ее пачку. Может, она еще до нее не дошла. Может, она спустилась сюда за минуту до меня.

Скайлар выпрямляется и поджимает под себя ноги, разглядывая мой голый торс. Ее явно восхищает моя обнаженная кожа, отчего мне хочется бить себя в грудь, как Кинг-Конг.

Я подхожу к ней, словно совсем не смущен тем, как она на меня таращится.

– Ты в порядке? У тебя опять были эти ложные схватки?

На ее лице появляется облегчение оттого, что я не упомянул про фотографии. Она качает головой.

– Нет. То есть да, они у меня периодически бывают, но я здесь не поэтому.

Я стараюсь сдержать улыбку. Я знаю, почему она здесь. Я прекрасно это знаю. Она хотела меня увидеть. Почувствовать мой запах. Скайлар хочет меня, но она слишком упряма, чтобы признаться в этом и перейти к следующим этапам. Например, к поцелуям. И прикосновениям. И занятиям любовью. И снова поцелуям.

Я смотрю на ее полные губы и задумываюсь, стали ли они полнее во время беременности или всегда были такими?

Она кладет руки на свой выступающий живот и вздыхает:

– Я скучаю по ней.

Я сокращаю расстояние между нами. Теперь я наконец могу подтвердить, что ее ночная сорочка и правда зеленая. Как бы я хотел до нее дотронуться! Ткань, наверное, такая же шелковистая, как и ее кожа. Такая же мягкая, как ее волнистые волосы. Я сажусь рядом со Скайлар, оставляя между нами всего несколько сантиметров.

– Я тоже, – говорю я.

Может, я ошибся. Может, она смотрела на фотографии Эрин, а вовсе не пялилась на меня.

Скайлар кивает.

– Она была моей лучшей подругой, – ее тихий голос срывается.

– Моей тоже.

Я беру ее за руку, наши руки лежат на диване между нами.

Ее пальцы напрягаются, но она не отдергивает руку.

– Я никогда не встречала никого столь же искреннего и доброго, как Эрин, – говорит она. – Эрин была для меня как сестра. Иногда я чувствую себя ужасной эгоисткой за то, что злилась на нее за то, что она умерла, и у меня больше никогда не будет такой подруги. Не то чтобы у меня не было прекрасных друзей. Просто… Думаю, у меня больше никогда не будет такой подруги, как она, – она шмыгает носом и утирает слезу. – Знаешь, я с ней разговариваю. По ночам. Рассказываю ей про работу, про Горошинку, про жизнь.

Скайлар смотрит на меня.

– Как ты думаешь, она меня слышит? Думаешь, она знает, что тут у нас происходит?

Я качаю головой.

– Не знаю. Иногда я задаюсь теми же вопросами.

– Как думаешь, она в нас разочаровалась? – спрашивает она.