Белые паруса

– Вот до чего мужчины любят всю эту выспреннюю, высокопарную бла-бла-бла болтовню! – засмеялась Айрис. – Благородная война? Нет, ну правда? Именно это тут, по-твоему, происходит? А по мне так чистый грабёж, где сильный, как липку, обдирает слабого. Всё остальное выдумки и отговорки для успокоения совести.

– Думаешь, я всю жизнь мечтал ходить под чёрным флагом? Родился висельником и убийцей? Думаешь, до твоего победоносного появления на Ранерлике никто тут не был знаком с королевским великодушием? Вот как раз с последним тут знакомы очень хорошо. Оттого и все твои проблемы.

Была война и многим храбрым парням, плавающим на любом судне, способном держаться на плаву, сулили золотые горы. Но война кончилась – и храбрые парни превратились в ничто – никому ненужное и неинтересное. В пустой балласт, что легко швыряют за борт.

Ты, такая умница да красавица, приходящая в состояние близкое к истерике из-за того, что тебе в открытом море не обеспечили вовремя ванну с розовыми лепестками, можешь себе хотя бы на минуточку представить, что такое месяцами подыхать с голоду, как деликатес получая вонючую солонину? Сворачивать спину и рвать сухожилия на руках, ворочая груз, втрое превышающий твой собственный вес за нищенскую плату, на которую не проживёт и огородное пугало?

Я, как и другие парни, рисковал своей жизнью на чужой войне. Видел, как рядом со мной убивали, отправляя на дно ко всем чертям. Как моим товарищам отрывало руки и ноги. И всё ради того, чтобы богатели короли и такие сволочи, как твой отец. Когда я набивал их мошну, взрезая глотки каналийцам, я был героем. Но когда я тоже самое делаю ради себя, то я стал убийцей, негодяем и мразью. Убивать и насиловать во имя короны – святое дело; убивать и насиловать ради самого себя – святотатство. Такова жизнь.

– Эти парни, – Дойл махнул рукой на ребят, с мартышкиной ловкостью перетаскивающих груз из шлюпок, – все как один начинали честными моряками. Не один, сделав первый шаг на палубу, не планировал жить грабежом. Но со временем всем нам пришлось постичь простую истину, леди Гордон: можно до глубокой старости, до конца дней своих работать с кровавыми мозолями на руках до кровавого пота, чтобы потом сдохнуть где-нибудь под мостом в полной нищете. Или умереть рано, но успев пожить для себя.

Я начал простым матросом. Потом пришла война и меня заставили сражаться на море, не спрашивая на то ни моего желания, ни моего согласия. Когда я выучил ремесло убийцы, ваш славный хлюпик-король подписал бумажонку о мире. И что оставалось делать? Снова батрачить за кружку рома?

– Эй, сладкая парочка! Долго ещё болтать будете? Кончай трепаться, Дойл! Иди-ка сюда. Подсоби. Бочки просто бесконечные. Да мы их переправлять на фрегат будем неделю!

–Это хорошо, что бочек много, – огрызнулся Дойл. – Значит, будет много пресной воды и не придётся в плавании подыхать от жажды.

За узкой песчаной косой начиналось болото, густо заросшее тростником и деревьями неизвестной породы.

Тут и правда повсюду водились змеи. При появлении людей их не меньше десятка убралось с вязкого берега в густую осоку.

– Нужно позаботиться о ночлеге, – сказал Дойл, направляясь к исполинскому дереву.

Оно было толщиной в четыре обхвата, возвышалось над землёй метров на двадцать, толстые ветви простирались во все стороны, образуя настоящий шатёр.

Оглядев дерево, Дойл довольно изрёк:

– Переночуем на нём.

– Ты, должно быть, шутишь? – не поверила своим ушам Айрис. – Ночевать на ветвях? Как птицы?

– Давайте, ребята, – командовал Дойл. – Доставайте-ка топоры.

– Дойл! Это просто… у меня слов нет!

– Леди Гордон, а у меня нет времен и желания нянчиться с вами. Вы ведь не маленькая девочка, чтобы я тратил время на уговоры. Так?

– Так, но…

– Внизу змеи, крокодилы. Вон те следы у пересохшего ручья свидетельствуют то ли о кабанах, то ли о буйволах, не берусь судить – не следопыт. Ещё тут могут водиться волки, медведи, тигры. Словом, я предпочту ночевать наверху, чтобы иметь возможность успеть пристрелить их до того, как они вонзят в меня свои острые клыки. Вам же никто не помешает поступить иначе. Прикажите – разобьют палатку хоть у воды, хоть в чаще леса, хоть вон на той песчаной отмели неподалёку от берега. Не исключено, что вы, как человек гуманный, решите добровольно подкормить собой местных зверюшек. Ну так что? Где мне приказать разбить вам ночлег?

– Рядом с вами, – прошипела Айрис так, что, если бы кобры слышали её, околели бы от зависти.

– Чудесно.

Матросы устроили помост для Айрис и Дойла почти на самой вершине дерева. Остальные расположились на более низких ветках, используя сплетённые лианы вместо гамаков.

Когда воздушные спальни были готовы, шлюпки спрятаны в зарослях, припасы и оружие перенесены на дерево, день как раз и подошёл к концу.

Чем ниже опускалось солнце, тем сильнее в воздухе гудели докучливые кусачие насекомые. И тем прохладнее становилось.

Темнело.