Белые степи

Под самое утро Зухре приснилось золотистое пшеничное поле, щедро освещенное степным солнцем. По мягкой и пыльной дороге едут они с папой в телеге, которую тянет их смирная кобыла, рядом резвится шаловливый Акбузат. Папа, как обычно, прищурив глаза и покачиваясь в такт, поет старинные песни. Но тут впереди появились вооруженные конники, началась стрельба, взрывы. Зухра упала с телеги, которую стремительно понесла напуганная кобыла, она быстро скрылась из виду вместе с отцом. Все завертелось, закружилось – взрывы, выстрелы, топот и ржание коней, заполыхала зрелая пшеница. В поисках спасения Зухра, озираясь, приподнялась и вдруг увидела бегущего неподалеку Шакира. Он был в том самом новеньком солдатском мундире, в котором его забирали на фронт. Зухра изо всех сил закричала, Шакир услышал, обрадованно засияли его глаза, и он, развернувшись, бросился к ней. Но тут сзади прозвучал выстрел, Шакир как вкопанный остановился, закачался и упал. Теперь Зухра подбежала к его окровавленному телу. Но когда она кое-как его развернула к себе, то на месте Шакира оказался ее младший сын Заят…

Она проснулась с не покидающим в последнее время чувством недовольства и тревоги. Переживая нехороший сон, долго лежала с закрытыми глазами. Давно ей не снился Шакир. После всего, что пережила она здесь, как не стало Фатхелислама, она так же обильно оросила эти земли горькими слезами, как и родные мырзакаевские. Потому Худайбердино стало уже совсем не чужим.

После похорон Фатхелислама стало совсем тяжко. Все время помогавший им Дамир от тяжкого труда на делянке тоже заметно сдал, и однажды его, сильно покалеченного, привезли в барак в санях. Обессиленный, он не успел увернуться от тяжелой подпиленной им сосны, у которой была тяжелая боковая ветка. Из-за тяжести этой ветки сосну развернуло, и она стала падать совсем в другую сторону. Ослабевший Дамир, завязший в глубоком снегу, не успел отскочить в сторону. Сильно покалеченный, он полдня пролежал в бреду и умер…

Когда закончилась война и все облегченно вздохнули, навалилась новая беда – через год после победы опять голод, третий голод в жизни Зухры… Исчерпав все припасы, к весне они – Зухра, Зайнаб, Сагиля и Заят – лежали, опухшие от голода, в доме с елью во дворе, куда переехали из барака (дом купили, продав корову). Уже теряющей сознание Зухре вновь померещилось над собой лицо Фатхелислама, и она, почувствовав теплый глоток мучной кашицы во рту, с жадностью его глотая и облизывая сухие губы, прошептала:

– Фатхелислам, ты?.. Тебя… отпустили?..

– Мама, это я, Ислам. Не разговаривай, полежи. Я постепенно вас буду отпаивать, сразу нельзя…

Ислам, окончив семилетку в Ботае, далее учился в родном Мырзакае. Поблизости в округе не было средних школ, да если и были, то не у кого было жить. А там оставалась родня. И Ислам, за один день пройдя ту же дорогу, без сил упал в доме сводной сестры – дочери отца от первой жены, и принятый ими с теплом и любовью, стал у них жить и учиться в восьмом классе. Учился прилежно и успевал во всем. Но весной, в пору подготовки к экзаменам, его вызвал к себе директор школы и, расспросив об учебе, о его успехах, помолчал и, уже внутренне решившись, с дрожью в голосе сказал:

– Все это здорово, Ислам. Во всем ты успешен. Все смотрю на портрет Сталина на сцене и не могу поверить, что это ты нарисовал. А какие копии наших погибших солдат с фотографий простым карандашом ты рисуешь! Вдовы на них молятся… Это же надо так уметь! Да что там говорить – потомок кураиста Гадыльши и певца Фатхелислама и не мог быть другим. Вот уедешь ты, и некому будет на мандолине играть на танцах! – И директор, глядя в окно, надолго замолчал и, побарабанив пальцами по столу, встряхнулся и промолвил: – А уехать придется, Ислам. Хоть и ненадолго, но придется… Ты же вернешься?

– Что случилось, агай? Я очень хочу учиться…

– Все правильно, тебе надо учиться… Но вот пришла нехорошая весть из твоей деревни: твоя семья пухнет от голода, и если сейчас же не пустишься в дорогу, то можешь остаться совсем один на этом свете… – И увидев, как побледнел лучший ученик школы и готов рвануться в путь, остановил его: – Не торопись, вот тебе записка председателю колхоза, я выписал тебе полпуда муки за твои труды в оформлении школы, сходи, получи…