Белые степи

– Повзрослела ты уже, доченька, справедливо говорят: время руками не удержишь. Всему у своей мамы научилась, благочестивой и смиренной выросла, будь всегда такой. Знай: как ты отнесешься к людям, так и они тебе ответят. Уважай старших, помогай им. Да что я тебе назидания читаю? Ты сама все прекрасно знаешь, верю, не подведешь, работай на совесть…

Мама крепко обняла дочь, пустила слезу. Знала, что без самой быстрой, шустрой, все понимающей с полуслова помощницы ей придется туго. Но и понимала, что удел дочерей, их счастье в чужом доме. И чем быстрее совьют они свое гнездышко, тем лучше.

Дядя Искандер отвязал лошадь от коновязи, развернул телегу. Старшая сестра и отец с мамой остались у ворот, младшие долго бежали за отъезжающими. Братик, как и положено мальчикам, держался мужественно, а сестренка плакала.

Дорога пошла на подъем, въехали в березняк, за поворотом остался родной дом, любимые места детских игр, тропинка к роднику и в те потайные уголки, где девчушка Салима несколько раз тайком по-детски встречалась со стеснительным и робким другом с самого детства. Она даже не успела ему сказать, что уезжает…

Когда после частых поворотов в сплошном березовом лесу начался плавный спуск, внизу завиднелся зажатый между двумя горными отрогами большой рабочий поселок с бугристыми оранжево-охристыми рудниками. В рудниках добывали железную руду для Белорецкого металлургического комбината, подсобным хозяйством которого и стала деревушка, где остались ее родители. Поселок встретил их шумом, гудками и свистками чадящих, закопченных паровозов, снующих среди отвалов рудника и скопившихся на станции. Запах угольного дыма и копоти ударил в нос, запершило в горле. То и дело над поселком раздавался стук и скрежет сцепляемых вагонов, грохот выгружаемой на открытые платформы железной руды.

По поселку торопливо и озабоченно сновали мрачноватые рабочие, чужие и отстраненные, совсем не похожие на своих, деревенских. Лошадь дяди Искандера все время испуганно дергалась от фырчащих редких машин и пустилась бы от них вскачь, если бы не удила в зубах да крепкая рука хозяина.

Наконец, проехали этот рабочий муравейник, и, когда въехали на противоположную гору, вдали завиднелся длинный волнообразный голубой хребет Зильмердак, под которым и приютилось Худайбердино.

Всю длинную и скучную дорогу Салима думала об отце. Если мама учила ее управляться женскими хозяйственными делами, то отец учил жизни, ведь он был шакирдом самого ишана Зайнуллы Расулева, а ишанами называют самых уважаемых и почитаемых духовных лиц. Да и дедушку Ахметши считали чудаком, потому как ходил он, все время позвякивая колокольчиком, и к его башмакам тоже были привязаны маленькие колокольчики. Это он объяснял тем, что видит «мелкий люд» и боится им навредить. А сам Ахметша еще до революции после учебы в местном медресе попал на воинскую службу в город Троицк. Там ему разрешили вольнослушателем посещать занятия в медресе Расулева, прославленного ишана.

Молодой Ахметша всей душой отдался учебе, внимал каждому слову ишана, но ему всегда мешала возня напыщенных сынков богатеев, которых не по призванию отдавали на учебу спесивые родители. Заметив это, ишан как-то остановил его и, глядя куда-то в сторону (он не смотрел собеседнику в глаза), сказал:

– Ахметша, останься, присядь. Вижу, ты очень пытлив и старателен. Вижу, много вопросов раздирают твое сознание…

Ахметше стало не по себе. Он знал, что ишан лечит болезни, читает мысли людей, что он достиг высших ступеней учения суфистов и даже понимает язык животных, может с ними общаться. И все это благодаря тому, что через особую духовную практику, через любовь ко всему, что создано Богом, он нашел к нему путь, духовно с ним соединился.

Да, много непонятных мест в Коране смущали Ахметшу, и чтобы не давать повода учителям засомневаться в своих познаниях, в его прилежности в учебе, он никогда не задавал эти вопросы. И тут прямой вопрос от самого почитаемого богослова.

– Ты хорошо знаешь Коран, но одни заученные и непонятые наставления пророка Мухаммеда – это лишь оболочка для невежественных, пустышка. Это для них, – он небрежно кивнул в сторону только что ушедших шакирдов. – Очень мало таких пытливых, как ты, и я буду с тобой заниматься отдельно…

В казармы Ахметша шел окрыленный. Оказаться в особых учениках такого богослова – предел мечтаний. Вон сколько книг он написал с толкованиями посланий Аллаха. Два раза совершил хадж, учился в Самарканде, Стамбуле, все средства тратил на покупки книг. В молодости за знания и благочестие его любили верующие на родине и ходили на проповеди только к нему. В его мечети не хватало места, и верующие в теплые летние дни выходили на околицу, весь склон горы там был занят его послушниками. За это завистливые муллы пустующих мечетей писали на него кляузы. По ним вызывали его в Уфу, экзаменовали. С этих экзаменов один из уважаемых членов верховного духовенства ушел со словами: «Мне стыдно за то, что устроили экзамен этому мудрецу – он знает больше нас».