Белые степи

Помнил Ахметша, как в двадцать первом году в зимние бураны завалился к ним красный командир части особого назначения по борьбе с бандитизмом (ЧОН). Преследовали они укрывающихся в лесах белогвардейцев. Приняли они командира хорошо, накормили. Но целью его визита были лошади. В тяжелых переходах по горам, по бездорожью, в боях они гибли. И Ахметша прямо из своей конюшни отдал командиру восемь лошадей. Солдаты угнали их, и командир, попрощавшись с хозяином, хотел уйти, уже открыл дверь, но остановился и:

– Есть бумага и карандаш? – И, посмотрев на растерявшегося хозяина, присел прямо у порога на табурет, открыл свой планшет. Долго рылся и, не найдя подходящей бумаги, оторвал от карты клочок и на нем накорябал: «Предъявитель сей бумаги житель деревни Бзяк Салимов Ахметша отдал в распоряжение части особого назначения по борьбе с бандитизмом 8 (восемь) справных лошадей. (Роспись, дата)».

– Держи, отец, больше ничем не могу тебя отблагодарить, но верю, что победим мы всех недобитых врагов и тебе власть большевиков возместит цену этих лошадей.

Эта бумага чудом сохранилась, красный командир геройски погиб в тяжелом бою, а не был репрессирован, и потому только благодаря этой расписке Ахметшу отпустили домой.

До войны они жили еще хорошо. Ахметша устроился работать агентом заготконторы сельхозпродукции. Ездил по всем деревням, принимал от народа шкуры, дикоросы и другое сырье. Но никогда не переставал быть муллой. Народ по привычке шел к нему: и за советом, и для помолвки молодых, звал на имянаречения, на похороны, да и просто для грамотного составления нужного документа. Сколько себя помнила Салима, отец никогда не пропускал время намаза, весь дом в это время затихал, никто не смел мешать молитве хозяина дома. Всегда соблюдал пост – уразу.

Дядя Искандер остановил лошадь, спрыгнул с телеги, отвязал подпругу, и лошадь сама вошла в реку и стала жадно пить кристально чистую воду реки Зилим. Салима осмотрелась – впереди на крутом боку горы располагалась деревушка Учказе. Две улочки вдоль склона, посередине – крутая дорога далее, в Худайбердино. Эта деревня зародилась как поселение углежогов. Вдоль всей реки Зилим стояли склады с готовым древесным углем, вся почва вокруг них была черной, как смола. «И зачем на такой крутизне расположили эту деревушку?» – подумала Салима.

А дядя Искандер уже на другом берегу привычными движениями ловко обвязал оглоблю и заново затянул подпругу, на ходу запрыгнул в телегу. Лошадь, чувствуя близость родного стойла, не ожидая окрика хозяина, сама затрусила домой.

Поднявшись до середины крутого склона, дядя Искандер круто завернул направо, и лошадь недовольно остановилась у коновязи небольшого деревенского магазинчика, у которого на лавке сидели женщины, раскрыв рты слушающие местного краснобая. Тот же, увидев на телеге юную девушку, подбоченился и, смешно пританцовывая на ходу, чем вызвал ухмылки сидящих ротозеев, подошел к дяде Искандеру, подмигивая готовой расхохотаться толпе, развязно, картинно пропел:

– Уважаемый председатель, не молодую ли себе жену везешь домой, а? Что, Хамида енге уже надоела? Смотрю, ты не промах! Какова луноликая красавица!

Дядя Искандер неторопливо привязал уздцы лошади к коновязи, повернулся к краснобаю:

– Смотрю, Юлтый, ты все никак за ум не возьмешься. Отец твой был балагуром, но, слава Аллаху, не прятался за юбками баб и не ерничал, как ты, а геройски погиб на войне. А ты-то когда остепенишься? Смешить баб на завалинке – дело нехитрое! – И, взмахнув в его сторону кнутом, отчего тот отпрянул и чуть не упал, споткнувшись о лежащее полено, строго сказал: – Эта, как ты успел заметить, красавица, чтоб ты знал, – дочка самого муллы Ахметши…

Юлтый дернулся, выпрямился, медленно повернулся к телеге, и на его уже осмысленных глазах появились слезы. Он, приложив руку к сердцу, степенно поклонился Салиме и произнес уже совсем другим голосом:

– Дочка муллы Ахметши… Хочу, чтобы ты знала, – всю мою семью во время войны от голодной смерти спас твой отец… – И молодой человек, не сдерживаясь, всхлипнул, вытер рукавом слезы, смачно высморкался и продолжил: – В сорок четвертом мы все лежали без сил, даже огонь развести в печи было некому… Тут заходит твой отец, по заведенному обычаю объезжавший все дворы. Увидев нас, обессилевших, занес дрова, растопил печку, поставил на плиту кастрюлю со снегом и занес овечьи потроха…

Помнила Салима эти потроха. Лесорубам и рудокопам выделяли овечек из подсобного хозяйства. Но поварам некогда было возиться с их внутренностями, и они часто отдавали их собакам или просто закапывали. Узнав про это, Ахметша договорился с ними и иногда, по случаю, стал забирать их. Они и помогли семье муллы выжить.