Белый и пустой (СИ)

Не досмотрев до конца, Белль поспешила в следующий сон.

Теперь её одолевала досада. Да, всё это было забавно и весело, и, если бы ей не нужно было собирать по кусочкам личность Румпельштильцхена, она бы не отказалась от такого приключения.

Но ей было некогда веселиться.

Бродяжничество по другим мирам отнимало слишком много сил. Уже после первой ночи она весь день провела, как сомнамбула. Еле нашла в себе силы, чтобы накормить Румпеля, немного погулять с ним по саду, и после обеда прочитала для него вслух целый абзац повести, прежде чем снова уснула — на этот раз без сновидений. Румпель всё это время просидел рядом, играя в гляделки с портретом усатого господина на стене. Выиграл, наверное.

Перед пробуждением она успела проглядеть ещё два сна, где Он оказался древним шаманом и разнорабочим на стройке.

«Всё не то», — в который раз думала она, прижавшись к тёплой груди Румпельштильцхена.

***

Белль только проснулась, а уже нестерпимо хотелось спать. Найдя в себе силы, она перелегла на подушку. Ей было интересно, как новое путешествие могло на неё повлиять? В прошлый раз это был укус и седая прядь, а что теперь? В теле ничего не изменилось, и мысли казались ей прежними. Немного поёрзав на простынях, Белль обнаружила под плечом ту синюю таблетку из клуба.

— Лучше бы это был один из тех бодрящих коктейлей, — сонно прошептала Белль и улыбнулась Румпелю. — Может, выпьем по чашечке кофе?

В самом деле, пора было подниматься. Может быть, сам Румпель и не выказал бы недовольства, а вот его желудок довольно громко заурчал от голода.

Синюю таблетку Белль выкинула в мусор.

Сегодня умывались и чистили зубы они вместе. Застилать постель Белль не стала, только расправила смятое одеяло и поспешила за Румпелем в ванную.

— Видишь, у меня теперь такие же элегантные виски с благородной сединой, как у тебя, — сообщила ему Белль, наспех расчёсывая спутанные волосы. — Ты ведь не разлюбишь меня, если к тому времени, как я тебя разыщу в этих мирах, я совсем поседею?

За завтраком она была задумчива больше обычного. Непонятное беспокойство не оставляло её, даже несмотря на то, что день проходил так же — практически в полусне. Выпитая чашка крепкого кофе с сахаром, призванная вселить в неё бодрость и энергию, на деле не давала лишь засыпать на ходу. Она снова перечитывала ту книгу, где нашла описание ритуала, пытаясь найти объяснение своему выжатому состоянию. Разгадка нашлась в комментариях к совершенно другому средству, в самом начале. Любой ритуал требовал энергии, и колдун расплачивался за него магией, а простой человек — своими жизненными силами. Из этого следовало только то, что ей нужно было как можно скорее найти Румпельштильцхена, в противном случае однажды утром она могла просто не проснуться.

Белль поёжилась и перевела взгляд на Румпеля.

— Всё имеет свою цену. Так ты говорил?

И, как если бы он начал убеждать её отказаться от этих поисков, пообещала:

— Если сегодня снова не получится, я буду искать другой способ. Хорошо?

В третью ночь она снова заснула у него на груди, вслушиваясь в стук сердца и моля всех богов, чтобы сегодня у неё всё вышло, как надо.

***

Представившийся ей сон выглядел, будто продолжение молитвы. Белль очутилась в церкви, только в очень странной. Она заметно отличалась от часовен Зачарованного Леса и монастыря фей. Стояли ряды лавок. Прихожан было немного, но все они внимали священнику.

Да. Теперь Он был священником. Отец МакЭвой. У него были прямые седые волосы, отросшая щетина и всё те же глаза. Совсем недавно он бросил пить, был сломлен и готов отказаться от веры. Что могло быть хуже для священника? Но всё это было для него уже позади. Он пережил встряску, которая помогла ему вернуться на свой путь.

Вряд ли Румпельштильцхен когда-нибудь смог бы принять сан. Это было даже смешным — представлять такое. И этот человек тоже, казалось ей, не на своём месте. Сейчас он одухотворён, исполнен светлых порывов, но как только события встряски стихнут, станут забываться, он снова вернётся в болото уныния. Белль была уверена в этом на девяносто девять процентов. Служба подходила к концу, люди покидали церковь. Белль всё продолжала сидеть на лавке в раздумьях, можно ли исповедаться ему? Ей нужно было выговориться кому-то, для кого её слова не будут пустым звуком. Рассказать обо всём, что с ней случилось. Ей всё равно, что о ней подумает этот человек. Она больше никогда его не увидит.

Убедившись, что магия не спешит забирать её из этого мира, Белль подошла к нему и попросила об исповеди, и отец МакЭвой согласился. Он действительно слушал её, пытался понять. Она видела через перегородки его нахмуренные брови, сжатые губы. Белль рассказала ему о Чудовище, которое было человеком. Рассказала, как поклялась бороться за него, как не выполнила своего обещания. Она не узнала, что бы сказал на всё это отец МакЭвой, потому что её снова перебросило в следующий сон прежде, чем она сама успела закончить свою исповедь.