Белый клинок

Дом, в котором жила сестра Тилода, был не бедным и не богатым. Обычный дом рыбака, у которого есть двое взрослых сыновей и нет пагубных привычек. Тилод много раз предлагал сестре выстроить для нее что-нибудь получше, но та отказывалась, не желая обижать мужа. Тот, хотя и гордился высоко поднявшимся зятем, никакой помощи от него принимать не хотел. В его роду такое было не принято.

Привязав пардов к столбу ворот, Тилод крикнул:

— Селани! Рон!

Никто не откликнулся.

Тилод позвал еще раз. Снова — молчание.

Из-за деревянной оградки, отделявшей один двор от другого, выглянуло смуглое личико девочки лет шести.

— Их никого нету! — сообщила она. — Зря кричишь!

— А где же они?

— Тетя Селани уехала! — поведала девочка, явно гордясь своей осведомленностью. — А остальные — в море!

— А почему уехала тетя? — мягко спросила Эйрис.

— Ее племянника и брата сца-па-ли, и дядя Рон сказал: ей надо убраться, пока цела! Вот! Я не подслушивала! — тут же заявила она. — Они просто так громко кричали!

— Спасибо, малышка! — сказал зодчий. — Когда мы встретимся еще раз, я подарю тебе бусы!

— Ой, правда? — обрадовалась его собеседница.

Но зодчий был уже в седле. Эйрис поехала за ним. Она встревожилась меньше Тилода, потому что знала: сын ее жив. А значит, они найдут его. Никто и никогда не мог удержать Эйрис-Харрок, когда она устремлялась к цели.

Покосившуюся хижину, прилепившуюся к стене склада на южной окраине порта, трудно было назвать жилищем. Но там, определенно, кто-то обитал.

— Постой снаружи! — Тилод, протянул Эйрис повод своего парда и решительно толкнул скособочившуюся дверь.

Внутри висела застоялая вонь. К запахам немытого тела примешивался кислый аромат скверного вина и дурманной «травки». Трое мужчин играли в кости. На скрип дверных петель они обернулись. Тусклый свет пыльной масляной лампы косо падал на лица игроков. Это был единственный свет в хижине, не считая того, что пробивался сквозь щели между плохо пригнанными досками. Одна из игральных костей, упав, с сухим перестуком покатилась под ноги Тилоду. Зодчий не двигался. Трое за столом сипло дышали.

Наконец один из них прохрипел:

— Что нужно?

Тилод шагнул вперед и неожиданно пнул ногой стол, за которым сидели игроки. Стол с грохотом опрокинулся, придавив одного из мужчин, взвизгнувшего, как крыса.

Двое других одновременно прыгнули на Тилода, но тот даже не удосужился вынуть из ножен меч. Его правый кулак с треском врезался в лоб одного, а левая рука сдавила запястье другого. Нож выпал из разжавшихся пальцев, и Тилод отпустил запястье.

Третий выбрался из-под стола. Но не напал, а, напротив, покряхтывая, согнулся в поклоне.

— Наша вина, господин! — прохрипел он. — Не признали! Кланяйтесь, черви! — рявкнул он. — Это ж сам господин Тилод, славный наш зодчий!

— Ну ты рубишь, хозяин! — пробормотал тот, кого кулак Тилода отшвырнул на кучу тряпья.

— Виноваты, господин! — буркнул второй, подбирая нож. — Не признали!

Тилод развязал кошель и бросил на пол монету.

— Ваше! — сказал он. И, заметив, как алчно блеснули три пары глаз: — А это — мое! — и встряхнул кошель.

— Но, может, и вам кое-что перепадет, если ты, Краб, ответишь на мои вопросы!

— Спрашивай! — заявил обладатель хриплого голоса. — Или не спрашивай! Все твои вопросы я уже знаю! Знаю и кое-какие ответы! Я видел в твоем мешочке что-то желтое!

— Пока ты не наговорил и на медяк! — заметил Тилод.

— Погоди, хозяин! Ну, знаю, ты не обидишь! А больше, чем я, тебе никто не скажет! Клянусь гузном Тура!

— Так говори, разорви тебя демон! — начиная сердиться, потребовал зодчий.

— Когда достойного господина зодчего и его славного сына сцапали какие-то ублюдки, наш добрый начальник Шинон, чья щедрость была равна доблести, призвал меня к себе! Он знал, что на меня можно положиться! — хитрый зырк в сторону зодчего. — «Краб! — сказал мне Шинон. — Какие-то гнусные ублюдки схватили моего друга и его любимого сынка! Только ты, Краб, можешь вызнать, кто это сделал! На тебе, Краб, два, нет, обещаю тебе четыре золотых ''дракона''»…

— Если ты не перестанешь врать, — предупредил Тилод, — вместо денег получишь это!

И показал кулак.

— Я вру? — фальшиво обиделся Краорх.

Кулак приблизился вплотную к его носу.