Белый клык

He had learned another lesson of his bondage. Never, no matter what the circumstance, must he dare to bite the god who was lord and master over him; the body of the lord and master was sacred, not to be defiled by the teeth of such as he.	Неволя преподала ему еще один урок: никогда, ни при каких обстоятельствах, нельзя кусать бога -- твоего хозяина и повелителя; тело бога священно, и зубы таких, как Белый Клык, не смеют осквернять его.
That was evidently the crime of crimes, the one offence there was no condoning nor overlooking.	Это считалось, очевидно, самой страшной обидой, самым страшным проступком, за который не было ни пощады, ни снисхождения.
When the canoe touched the shore, White Fang lay whimpering and motionless, waiting the will of Grey Beaver.	Пирога причалила к берегу, но Белый Клык не шевельнулся и продолжал лежать, повизгивая и дожидаясь, когда Серый Бобр изъявит свою волю.
It was Grey Beaver's will that he should go ashore, for ashore he was flung, striking heavily on his side and hurting his bruises afresh.	Серый Бобр пожелал, чтобы Белый Клык вышел из пироги, и швырнул его на берег так, что тот со всего размаху ударился боком о землю.
He crawled tremblingly to his feet and stood whimpering.	Дрожа всем телом. Белый Клык встал и заскулил.
Lip-lip, who had watched the whole proceeding from the bank, now rushed upon him, knocking him over and sinking his teeth into him.	Лип-Лип, который наблюдал за происходящим с берега, кинулся, сшиб его с ног и впился в него зубами.
White Fang was too helpless to defend himself, and it would have gone hard with him had not Grey Beaver's foot shot out, lifting Lip-lip into the air with its violence so that he smashed down to earth a dozen feet away.	Белый Клык был слишком беспомощен и не мог защищаться, и ему бы несдобровать, если бы Серый Бобр не ударил Лип-Липа ногой так, что тот взлетел высоко в воздух и шлепнулся на землю далеко от Белого Клыка.
This was the man-animal's justice; and even then, in his own pitiable plight, White Fang experienced a little grateful thrill.	Такова была человеческая справедливость, и Белый Клык, несмотря на боль и страх, не мог не почувствовать признательность к человеку.
At Grey Beaver's heels he limped obediently through the village to the tepee.	Он послушно поплелся за Серым Бобром через весь поселок к его вигваму.
And so it came that White Fang learned that the right to punish was something the gods reserved for themselves and denied to the lesser creatures under them.	И с того дня Белый Клык запомнил, что право наказывать боги оставляют за собой, а животных, подвластных им, этого права лишают.
That night, when all was still, White Fang remembered his mother and sorrowed for her.	В ту же ночь, когда в поселке все стихло. Белый Клык вспомнил мать и загрустил.
He sorrowed too loudly and woke up Grey Beaver, who beat him.	Но грустил он так громко, что разбудил Серого Бобра, и тот побил его.
After that he mourned gently when the gods were around. But sometimes, straying off to the edge of the woods by himself, he gave vent to his grief, and cried it out with loud whimperings and wailings.	После этого в присутствии богов он тосковал молча и давал волю своему горю тогда, когда выходил один на опушку леса.
It was during this period that he might have harkened to the memories of the lair and the stream and run back to the Wild. But the memory of his mother held him.	В эти дни Белый Клык мог бы внять голосу прошлого, который звал его обратно к пещере и ручью, но память о матери удерживала его на месте.
As the hunting man-animals went out and came back, so she would come back to the village some time.	Может быть, она вернется в поселок, как возвращаются люди после охоты.