Белый клык

Likewise he learned to romp with the master, to be tumbled down and rolled over, and be the victim of innumerable rough tricks. In return he feigned anger, bristling and growling ferociously, and clipping his teeth together in snaps that had all the seeming of deadly intention.	Научился он и играть с хозяином: позволял валить себя с ног, опрокидывать на спину, проделывать над собой всякие шутки, а сам притворялся разъяренным, весь ощетинивался, рычал и лязгал зубами, делая вид, что хочет укусить хозяина.
But he never forgot himself. Those snaps were always delivered on the empty air.	Но до этого никогда не доходило: его зубы щелкали в воздухе, не задевая Скотта.
At the end of such a romp, when blow and cuff and snap and snarl were last and furious, they would break off suddenly and stand several feet apart, glaring at each other.	И в конце такой возни, когда удары, толчки, лязганье зубами и рычание становились все сильнее и сильнее, человек и собака вдруг отскакивали в разные стороны, останавливались и смотрели Друг на друга.
And then, just as suddenly, like the sun rising on a stormy sea, they would begin to laugh.	А потом так же внезапно -- будто солнце вдруг проглянуло над разбушевавшимся морем -- они начинали смеяться.
This would always culminate with the master's arms going around White Fang's neck and shoulders while the latter crooned and growled his love-song.	Игра обычно заканчивалась тем, что хозяин обнимал Белого Клыка за шею, а тот заводил свою ворчливо-нежную любовную песенку.
But nobody else ever romped with White Fang.	Но, кроме хозяина, никто не осмеливался поднимать такую возню с Белым Клыком.
He did not permit it.	Он не допускал этого.
He stood on his dignity, and when they attempted it, his warning snarl and bristling mane were anything but playful.	Стоило кому-нибудь другому покуситься на его чувство собственного достоинства, как угрожающее рычание и вставшая дыбом шерсть убивали у этого смельчака всякую охоту поиграть с ним.
That he allowed the master these liberties was no reason that he should be a common dog, loving here and loving there, everybody's property for a romp and good time.	Если Белый Клык разрешал хозяину такие вольности, это вовсе не значило, что он расточает свою любовь направо и налево, как обыкновенная собака, готовая возиться и играть с кем угодно.
He loved with single heart and refused to cheapen himself or his love.	Он любил только одного человека и отказывался разменивать свою любовь.
The master went out on horseback a great deal, and to accompany him was one of White Fang's chief duties in life.	Хозяин много ездил верхом, и Белый Клык считал своей первейшей обязанностью сопровождать его в такие прогулки.
In the Northland he had evidenced his fealty by toiling in the harness; but there were no sleds in the Southland, nor did dogs pack burdens on their backs.	На Севере он доказывал свою верность людям тем, что ходил в упряжи, но на Юге никто не ездил на нартах, и здешних собак не нагружали тяжестями.
So he rendered fealty in the new way, by running with the master's horse.	Поэтому Белый Клык всегда был при хозяине во время его поездок, найдя в этом новый способ для выражения своей преданности.
The longest day never played White Fang out.	Ему ничего не стоило бежать так хоть целый день.