Белый край

— Солнце было еще высоко, когда начала, — с обеспокоенным видом ответил мужчина.

— Уже должна была родить... — прошептала я себе под нос, нервно прикусывая губу. — Что-то не так.

— Принесем жертву Всематери! — воскликнул кто-то из молодых охотников.

— Не говори, если нечего сказать! — рявкнул на него тот, что встал на мою защиту. — Не дорос еще болтать!

— Нельзя верить колдунам! — закричал другой.

— Тихо! — крикнула я, заставив замолчать их всех. — Я помогу вам! Слышите?! Нужно развести огонь, нужно... Форр фан да... Нужно много воды вскипятить!

Когда я сказала это, то услышала тихий всхлип откуда-то снизу, а затем почувствовала руку девушки, коснувшуюся моей ноги. Я взглянула на нее сверху вниз и увидела, что она улыбается сквозь слезы, а потрескавшимися, сухими губами она тихо прошептала:

— С-спасибо...

Увидев это, даже те охотники, что хотели принести нас с пиявками в жертву, опустили оружие. Старый кивнул им, и они тут же разбежались прочь выполнять мое поручение.

Дима, я взываю к тебе. Услышь мой зов. Услышь мои мысли!

"А?", — лениво ответил мертвец в голове.

Помоги мне.

"Пф-ф-ф!", — усмехнулся он. — "Ты думаешь, я акушер?"

Вспомни... Черт, вспоминай маму! Вспоминай!

Лишь стоило мне подумать о своей матери из прошлой жизни, как голову сковало резкой волной боли, и задрожали от внезапной слабости колени. Все-таки копошиться в чужой памяти было довольно трудно и опасно.

Вспоминай. Ты появился на свет не естественным путем, Дмитрий. Вспоминай же...

По вискам еще раз ударила боль, и я упала на колени, держась за голову. Казалось, словно внутри меня все пульсирует, а зрение в такт этой пульсации темнело и прояснялось.

"Я не помню свое рождение!", — вскрикнул от боли покойник. — "Прекрати!"

Вспомни. Тебе четыре. Ты с мамой на море. Она ругает тебя за то, что ты лезешь в воду без нарукавников. Ты виновато опускаешь взгляд. Когда она гладит тебя по голове, ты медленно поднимаешь его, оглядываешь эту женщину. Что ты видишь?

"Хватит! Хва-а-атит!", — завопил Дима. — "Это слишком больное воспоминание!"

Ты поднимаешь взгляд и видишь... Видишь... Видишь! Ты видишь тонкий горизонтальный шрам, прямо над лобком. Выходит, нижняя часть живота, примерно... Черт возьми, какого хрена ты ничего не помнишь?!

Я отпустила воспоминания и упала на четвереньки, пытаясь отдышаться. Боль постепенно утихала, и я достала из мешочка с травами немного наперстянки, принявшись жевать ее и обдумывать предстоящую операцию.

Кесарево сечение изобретут спустя тысячи лет. Должны изобрести. Я же открою его сегодня.

Нет времени думать. Лишь только боль ушла, я принялась готовиться к предстоящей операции. Пусть у меня и не было всего, что было нужно для подобного, зато мои руки уже не раз бывали по локоть в крови и теперь не дрожали так, как дрожали руки алкоголика, которым я была в прошлой жизни. Я смогу это сделать.

Когда наконец развели костер, я принялась кипятить воду в глиняном горшке, и в нем же кипятить нехитрые инструменты — нож, костяную иглу и тонкую хлопковую нить, которой обычно зашивали раны друиды. После этого я тщательно помыла руки с твердым мылом и взялась за уже стерильный нож.

— Не дергайся, — строго сказала я девушке и приподняла подол платья.

Тщательно отмыв ее мыльной водой от крови и грязи, я как следует намылила ее лобок, а вместе с ним и свой нож. Разумеется, в эту эпоху никто не заботился тем, чтобы ухаживать за растительностью между ног, но перед операцией, насколько я знаю, от нее обязательно нужно избавиться.

Натянув капюшон друида, я стала аккуратно выбривать лобок и нижнюю часть живота девушки. Было непросто делать это, когда из света у тебя только костер да пара масляных ламп, которые прямо у твоего лица держат трясущимися руками мужчины, но после нескольких минут мучений и пары порезов мне удалось более-менее избавиться от лишней растительности. Еще раз промыв нож с мылом, я оставила его в кипящей на костре воде и взяла пучок сушеной конопли, который приготовила заранее.

Стиснув и скрутив его посильнее, я зажгла дурман-траву от огня и принялась махать ей перед лицом роженицы, негромко напевая заклинание, которому меня научил Хьялдур. Вряд ли в нем было что-то волшебное, но, прислушиваясь к монотонному песнопению, человек быстрее расслабляется и отправляется в нирвану от едкого дыма.

— Гаррум веди офо ир... Гаррум веди офо аус...

Вскоре взгляд девушки стал более туманным, и она медленно легла на мягкую траву. Ее дыхание стало более ровным, тело уже не так дрожало от боли, но все еще возникали редкие спазмы, и потому я обратилась к охотникам:

— Держите ее за руки и ноги. Ребенок не выйдет сам, его нужно вытащить.

— Она ее убьет! — воскликнул молодой охотник.

Тот же, кто попросил меня о помощи, лишь шикнул на него, призывая замолчать, и отвесил ему звонкий подзатыльник.

Вашу ж мать... Не на это я рассчитывала, когда уходила на север!

Глубоко вздохнув, я стиснула зубы и крепко обхватила пальцами рукоять ножа. Пусть они и убьют меня если я не справлюсь, но это значит лишь то, что я должна приложить все усилия, чтобы мать и ребенок выжили.