Белый край

Я тоже собиралась откусить, но застыла с приоткрытым ртом. Мне было ясно, что из себя представлял Ласвен, просто не хотелось, чтобы другие знали о нас. Боги, мне и в голову не пришло, что слуга вспомнит какого-то рыжего юношу из низов общества?

— Ну да, — буркнула я.

— Вы покраснели, — хитро произнес он.

— Не правда!

— Покраснели… Боги! Так вы с ним?..

Тон-Тон ахнул и демонстративно закрыл рот ладонью.

— Нет!

Он молчал и только качал головой.

— Не вздумай никому говорить, слышишь, не смей!

Вновь молчание. Я видела, что он шутил, и не могла злиться, но тревога так и клокотала в груди. Не хватало только сплетен обо мне и местном гуляке.

— Не смей никому говорить! Никогда!

Кончилось тем, что я схватила Тон-Тона за одежду и начала трясти, пытаясь заставить говорить. Бедняга чуть не подавился яблоком, но еще долго глумился надо мной. Мы смеялись, когда дверь распахнулась, и в комнату нетвердо зашел мужчина. Я не сразу узнала брата — его глаза были полузакрыты и блестели, а оранжевый дублет висел на локте. Странно, обычно он тщательно следил за одеждой, а тут разгуливал по замку в одной нижней рубашке.

— Ты здесь, — вздохнул Тарваль, глядя на меня, — Ловиз бегает по коридорам, плачет и говорит, что потеряла тебя.

Я забыла о бедняжке, но рассердиться на себя не получилось — от брата так и веяло недовольством. Мы с Тон-Тоном вскочили на ноги и вжались в стену, стараясь не мешаться. Лорд тяжело сел на кровать и вздохнул, обдавая нас винным запахом. Молчание давило, я ощущала себя виноватой, но никто не двигался, и было страшно прерывать эту идиллию.

— Иди спать, — велел брат.

Думаю, он обращался ко мне. Опыт подсказывал, что мужчин в таком состоянии лучше не трогать, но почему-то же Тарваль напился и рассердился. Или наоборот — не важно, главное, что-то случилось.

— Все хорошо? — спросила я.

— Иди. Спать, — отчеканил лорд и поднял на меня затуманенный взгляд.

Пришлось уйти, но в голове еще долго крутились дурные мысли: здесь были только друзья, кто и зачем расстроил брата? А вдруг это связано со мной? Вдруг кто-то видел нас с чародеем и наговорил всякого?

Глава 7. Снова безнадежность

Я так вымоталась за вечер, что заснула, едва коснувшись головой подушки. Наутро Ловиз пришлось чуть ли не стаскивать меня с кровати: сил не было, а тело потяжелело, как во время болезни. Очнуться помогли только жалящие лучи восходящего солнца, которые освещали нашу крохотную комнатку, заваленную дорожными сумками. Она мало отличалась от комнаты брата, разве что матраса не было, и мы с Ловиз спали на одной кровати, окруженные голыми стенами.

Голова гудела, и воспоминания о тенях показались вымыслом. Чародеи жили повсюду, но я еще не сталкивалась с подобным. Да и о чем нам разговаривать с главой магистрата?

Ловиз крутила меня, как марионетку, одевая нижнее платье из бежевого шелка. На манжетах красовалась золотая вышивка, а сверху я надела оливковый котарди до колен и без рукавов — еще один подарок сестры, ведь портнихи не успели бы сшить наряды так быстро.

Суета отвлекала, но реальность быстро напомнила о себе. Все началось со стука в дверь, от которого ёкнуло сердце. Ловиз пошла открывать, а вернулась с маленьким мешочком из черного бархата, сказала, что это передал для меня глава магистрата. Я не могла оторвать глаз от подарка, он напоминал о темноте в коридоре и холодном дыхании; чудилось, что если отвернуться, эта чернота затянет меня и снова появится окровавленный силуэт.

Хотелось взять мешочек и выкинуть в окно. Мне ничего не нужно от колдуна, мало ли какое проклятье там скрывается. Видя нерешительность, Ловиз нагло залезла в мешочек и достала из него полоску красной ткани, к которой крепились серебряные бубенчики. Они противно блестели и звенели, напоминая ехидные смешки.

— Спрячь это! Убери! — крикнула я и бросилась к сумкам.

Руки тряслись, и ничего не получалось удержать. Деревянные шкатулки, кошельки, свертки — все оказалось на полу, но так и не удалось найти свой старый браслет. Выходит, колдун и впрямь забрал его, мне не приснилось.

Он что-то задумал. По спине побежали мурашки. Оставаясь на корточках, я обняла себя руками, вдруг ощутив тяжесть стен, их холод и враждебность. Пальцы заболели — это все колдун, он снова заворожил меня! Не выйдет, пусть не думает, что купил мое расположение.

Сначала угнетающая, разодетая толпа, потом дева, от вида которой сводило зубы, теперь колдун; мое терпение лопнуло, и вспыхнул гнев. Щеки жгло, я выпрямилась и несколько раз топнула ногой. Со всей силы, так, что ступню пронзила боль. Не знаю, что меня так изводило, наверное, беспомощность, ведь приходилось просто ждать. Брат сделает все возможное, чтобы избавиться от меня, но хотелось и самой принести пользу.