Белый край

Стыдно вспоминать, что я нередко сидела у окна и наблюдала, как Кэйа подметала внутренний двор или драила крыльцо. Тогда и мысли не возникало помочь. Я так и осталась избалованной девчонкой, за которую все делали.

От тоски было больно. Иногда в груди так сильно тянуло, что хотелось согнуться пополам. Обнять бы сейчас родных, извиниться. Больше не стану злиться на родителей, их вырвали из привычного мира, бросили в грязь и нищету, никто не помог им, не поддержал.

Хвала богам, на грусть оставалось мало времени. На чтение тоже, я забросила «Послание огня», а про Нэмьера забыла и думать. Калсан не показывался — это должно было смущать, но только радовало. Не стоило меня отвлекать, в любой момент мог нагрянуть Родарик. Вредный коротышка подмечал все, любой сухой лепесток, кривой бант, след пальца на стекле… К нам король ехал или сам Арантак?

Через неделю я уже не отличалась от местных. Полусонная бродила по коридорам, ничему не удивлялась и разговаривала только про мебель и покрывала. Но одним солнечным утром этот круговорот прервался. Я искала в себе силы подняться с постели, когда раздался стук в дверь. Боги, как не хотелось подниматься! Кровать была теплой, уютной, а в коридоре ждала беготня и комнаты, комнаты и беготня.

Стук не прекращался и отдавался в голове, пришлось замотаться в одеяло и идти открывать. Веки распухли, все сливалось, и узнать Родарика удалось только по голосу.

— Беги в библиотеку, скорее, брат хозяина желает говорить с тобой, — бросил он и ушел.

Слова мне не понравились, и я плотнее закуталась в одеяло. Его мягкость не давала толком проснуться, но грезы быстро развеялись. Брат хозяина — Нэмьер, и он хотел меня видеть. Я знала, что этот момент настанет. Знала с самого начала, но не подготовилась, не придумала ответы. Проклятая усталость, все из-за нее! А вдруг Нэмьеру наговорили лишнего про меня? Родарик, Эделина, девы, которые убирались — наверняка они что-то заметили или подловили хитрым вопросом.

Сердце билось так быстро, что стало жарко. Я закрыла дверь и прижалась к ней лбом. Нужно успокоиться, если бы меня поймали, то не стали бы церемониться. Калсан говорил про хитрость Нэмьера, главное не поддаться. Он едва вспомнил Бригиту и не заметит подмену сам.

Дверь приятно холодила кожу, и стало легче. Я повернулась и огляделась; не знаю, что хотела отыскать, наверное, что-то бодрящее. На эту роль сгодился кувшин с водой — хоть умоюсь быстро. Руки тряслись, пока я выбирала платье. Нужно было что-то особенное, Нэмьер выглядел изящно, и нельзя предстать перед ним замарашкой.

Выбор пал на то, что носила Бригита в день нашего знакомства. Легкая юбка красиво развевалась и придавала образу невинность. Вряд ли меня пожалеют из-за этого, но все-таки. Дорога до библиотеки заняла меньше времени, чем хотелось бы. Я замерла под дверью и оттягивала роковой момент, стараясь найти повод для визита к Калсану.

Гадко признавать, но мне не хватало его. Больше никто не мог повлиять на Нэмьера, но встреча могла вызвать подозрения, и этот факт не менялся, сколько бы доводов не возникало. А время шло. Тревога росла, домыслы изводили — гори оно все! Я открыла дверь и вошла в библиотеку, на секунду ослепнув от яркого света.

Это оказалась круглая башня. Видимо, когда-то она разделялась на этажи, но полы убрали, и остались только каменные дорожки вдоль стен. На них извивались балюстрады и стояли полки с книгами. Я в жизни не видела столько! Ярусы уходили так высоко, что полки сливались в одну массу. Страшно представить, сколько лет собиралась эта коллекция, точно не одно поколение.

Меня охватил благоговейный трепет. Книги — это непросто бумага и буквы, это что-то более ценное, великое. С их помощью можно узнать мысли человека, который умер давным-давно. Можно загнуть страницу, и через столетия ее увидит кто-то другой. Что он подумает? Как отнесется к написанному?

Голова шла кругом. Казалось правильным, что башню заливал свет. Между полками были длинные узкие окна, а за ними виднелось бледное небо. От восторга я не сразу заметила, что тишину прерывал скрип пера о бумагу. Оказалось, что в центре башни друг за другом стояло три письменных стола, и за дальним сидел незнакомец. Не Нэмьер — у этого волосы были короче и гуще. Они закрывали лицо и колыхались в такт движениям руки. Незнакомец что-то писал, а вокруг него в беспорядке лежали книги и скрученные свитки.

На мгновение он прервался и взглянул на меня. Вряд ли мы встречались, я не узнала его лицо с острыми скулами и подбородком.

— Не стой там, — незнакомец улыбнулся, — не могу работать, когда за мной наблюдают.

Он говорил добродушно, и страхи забылись.

— Что ты делаешь? — спросила я, но сразу пожалела: а если Бригита знала о его занятии? Или это ловушка Нэмьера?

— Как обычно, переписываю.

На счастье, юноша ответил без интереса и потер лицо руками. Пальцы у него были измазаны чернилами, и на руковах бледно-желтого дублета виднелись пятна.

Я приблизилась к столу и увидела пергамент, наполовину исписанный рунами. Рядом лежал увесистый фолиант, открытый на последних страницах.