Белый морок. Голубой берег

Да, Рехер представлял это прекрасно! Было от чего волноваться и паниковать Эрлингеру. Без крови тут не обойдется. И Гальтерманн, несомненно, постарается, чтобы пролилась кровь не собственная, а его заместителя. В конце концов, он для этого и назначил Эрлингера руководителем карательной экспедиции, чтобы впоследствии было на кого свалить все неудачи, связанные с партизанами.

— Вы доложили о катастрофе по инстанции?

— Об этом постарались чиновники из абвера. Из Берлина уже сыплются радиограммы, запросы, приказы…

— Да, положение и впрямь неважное.

— Меня словно злой рок преследует в этой стране, — совсем пал духом оберштурмбаннфюрер. — И надо же было случиться беде именно сегодня! Железнодорожную катастрофу будто умышленно приурочили ко времени пребывания в Киеве секретаря рейхсканцелярии доктора Ламмерса…

А Рехера это-то как раз и радовало. Пусть посланец фюрера собственными глазами увидит, что тут творится, пусть расскажет об этом берлинским бонзам. Возможно, хоть После этого они наконец поймут, что не в те руки вручили руль управления Украиной. Мысленно Рехер даже благодарил партизан, которые именно сейчас совершили такую громкую диверсию на стратегической магистрали рейх — Восточный фронт. Он, конечно, ничем не выказал своей радости. Более того, принялся утешать собеседника:

— Не вешайте голову, Эрлингер. Несомненно, фюрер не простит такого вопиющего безобразия, сурово накажет виновных в этой трагедии, но при чем тут вы? Если придерживаться логики, то наказывать в первую очередь надо тех, кто своими безрассудными поступками раздул в этом крае пламя партизанской борьбы.

— О герр Рехер! Какая в наше время может быть логика! — возразил Эрлингер. — Разве вы не знаете, что в нашем ненаглядном рейхе преступником считается не тот, кто действительно виноват, а тот, кто окажется разменной монетой в крупной игре. Вот увидите, какая тут поднимется грызня, травля, подсиживание… Верите, мне иногда хочется плюнуть на все и попроситься в действующую армию. Лучше в окопах вшей кормить, чем сидеть в Киеве, как на раскаленной сковороде.

— Это у вас явно от переутомления.

— Не скажите. Я нутром чувствую, что на этот раз они меня утопят. Непременно утопят!

— Конечно, если вы будете сидеть сложа руки.

— Но что я могу делать? Первым броситься с доносами?..

Рехер поглядел на него насмешливо, но сказал строго:

— Немедленно исчезнуть из города. Пусть другие, кому положено по чину, оправдываются перед фюрером, а не вы.

— Исчезнуть?.. — Эрлингер съежился, как от холода, вжался в спинку кресла. — Но ведь Гальтерманн так меня опоганит, так оклевещет перед высшими инстанциями, что мне потом никогда не отмыться.

— А разве вы сможете этому помешать, оставшись здесь?.. То-то и оно. Я, конечно, не настаиваю, даже не советую, а просто делюсь мыслями, что на вашем месте непременно бы оставил Киев, пока все не утрясется. А что касается клеветы… — Рехер многозначительно усмехнулся: — У вас есть бескорыстный ангел-хранитель, который не раз уже отводил от вас грозу.

— Герр Рехер, вы обещаете? — подался вперед всем телом Эрлингер.

— Не люблю обещать, я привык делать.

Впервые за время беседы на осунувшемся лице Эрлингера промелькнуло некое подобие улыбки.

— Вы правы, мне действительно нужно исчезнуть из Киева. Но куда?

— Как это — куда? Дорога у вас одна — в леса. Вы ведь назначены начальником карательной экспедиции, и сейчас самое лучшее время приняться за дело. Вы, верно, уже подготовились к походу?

— А что там готовиться? В моем распоряжении лишь батальон войск СС. И тот потрепанный. А эта полицейня, венгерские части, словаки… Разве на них можно положиться? Реально я могу рассчитывать только на батальон СС.

— Этого достаточно. По моему мнению, и с одной ротой можно отправиться. Вы подумайте: заслужит ли славу командир дивизии, когда распотрошит в здешних лесах какую-то банду? Да ни за что! А вот если кому-нибудь силами роты удастся разбить грозное партизанское соединение… Разве ж вы не понимаете, что такого удачника не минуют ни слава, ни награды?

— Мне ли надеяться на такой успех? Для этого надо родиться счастливым!..

— Счастливцами не рождаются, а становятся. — Рехер поднял указательный палец и многозначительно поглядел на собеседника. — Вам должно быть известно, что меня уже давно интересует личность легендарного в здешних местах партизанского генерала Калашника. Состязаться с призраком — дело безнадежное, потому я и стремился докопаться: что представляет собой человек, который отважился совершить налет на переполненный войсками Киев и сумел уничтожить больше кадровых офицеров, чем их погибло во всей харьковской битве? И на основе достоверных данных пришел к выводу: это очень опытный, отважный и мудрый противник. Не случайно же ни одной карательной экспедиции не удавалось его заарканить. Такое понимание противника, лишенное его недооценки и пренебрежения, помогло, как мне кажется, найти реальный метод обезвреживания этого хозяина лесов. Теперь я могу с чистой совестью сказать: ключи к Калашнику лежат в моем кармане.