Белый морок. Голубой берег

При этих словах оберштурмбаннфюрер нервно задвигался в кресле, зачмокал пересохшими губами. Ключи к Калашнику… Но как только заполучить эти ключи в свои руки? Ясно, что даже самые пылкие просьбы тут не помогут. В отплату Рехеру нужно предложить что-нибудь существенное. Но что? Эрлингер готов был согласиться на любые условия, пойти на преступление, лишь бы только этот седоголовый мудрец помог ему одолеть ненавистного Калашника. Тогда бы навсегда развеялись над ним черные тучи, тогда бы не только Гальтерманн, но и Прютцман вынужден был бы уступить ему свою должность!

— Так что считайте: победа над Калашником гарантирована. Через каких-нибудь два-три месяца вы сможете доложить фюреру лично, что в крае не осталось ни одного партизана. Думаю, он сумеет надлежащим образом оценить ваши заслуги.

Эрлингер словно лишился дара речи. Он долго сидел, не отрывая глаз от своего доброго гения, а потом отрывисто произнес:

— Но ведь от меня будут ждать немедленных победных реляций…

Рехер саркастически улыбнулся:

— А разве это такая уж сложная вещь посылать победные реляции? Калашник хоть и обречен, но работы вам выпадет много. Столько сел вокруг, и в каждом сидят если не явные, то потенциальные калашниковцы. И всех их нужно обезвредить. Так что красных цифр для реляций хватит. Ну, а кому уж очень захочется проверить их, пусть попробует сунуться в леса…

Только теперь Эрлингер понял суть рехеровского совета и в сердцах даже стукнул себя по колену кулаком, что не сумел сам додуматься до этого.

— Вы, как всегда, правы. Это же так просто: объявить всех туземцев партизанскими приспешниками, прочесать надлежащим образом окрестные села и хутора, превратив их в мертвую зону…

— Нет, уважаемый, это не так просто! — возразил Рехер ледяным голосом. — Объявить всех партизанами — дело нехитрое, превратить села в мертвую зону — тоже нетрудно. Но представляете ли вы, что потом вас будет ждать? Могу заверить: мы сейчас расплачиваемся горькими поражениями за те преступные прочесывания, которые проводили некоторые горе-герои осенью и зимой. Не удивляйтесь, это так. Думаете, местное население станет ждать, пока вы приедете и прочешете его, когда услышит о погромах? Да оно валом повалит в леса! За оружие возьмутся даже те, кто при других условиях и не подумал бы это сделать. Вот и получится, что своим повальным прочесыванием вы только поможете Калашнику создать еще более грозную армию. Да и если уж говорить откровенно, не думаю, чтобы вам долго позволили прочесывать край. Месть обреченных неумолима и яростна. Запомните это!

— Да, да, это не наилучший способ. Здешние унтерменши действительно не позволят мне долго заниматься прочесыванием, — поспешно отрекся оберштурмбаннфюрер от своих прежних слов.

«Законченный тип холуя. Ни собственных убеждений, ни достоинства, ни характера… Но именно на таких и надо делать ставку. Это, конечно, не Прютцман, Эрлингера легко держать в руках…» — лишний раз убеждался Рехер в правильности своего расчета.

А расчет его был прост и в то же время дальновиден — не только дискредитировать политику гаулейтера Коха и с помощью Ламмерса удалить всю коховскую камарилью с Украины, но и подыскать нужных людей, которые бы составили в будущем управленческий аппарат рейхскомиссариата. И вот всеми презираемый, внешне невзрачный заместитель Гальтерманна стал его первым избранником. Конечно, не потому, что выделялся среди других способностями или достоинствами, нет, но у Эрлингера было одно преимущество: он был глуп и имел отца, которого фюрер считал своим преданным и давним другом. А именно с помощью Эрлингера-старшего Рехер и надеялся вырвать кресло полицайфюрера всей украинской оккупированной территории для Эрлингера-младшего.

— Перед кем-либо другим я не стал бы открывать своих козырей, но перед вами… Вам я могу доверить тайну: у меня есть оружие, которое поможет избавить вас от самой большой беды. Я тщательно проанализировал деятельность всех карательных экспедиций за год, взвесил их достижения, просчеты и нашел свою систему борьбы с красными партизанами. Не хочу показаться хвастуном, однако могу с уверенностью сказать: тот, кто первым применит ее на деле, завоюет славу героя. Попомните мое слово: через полгода большевистских диверсантов тут и на развод не останется. И что самое примечательное — карательным экспедициям для этого не нужно будет носиться по лесам или превращать весь край в мертвую зону. Моя доктрина исключает бездумный террор, который только на руку врагу. Ваше, к примеру, задание будет состоять в том, чтобы изолировать от масс партизанское движение. Образно говоря, вы должны незаметно подрезать корни, которые его питают. Как это будет выглядеть на практике? Осуществляя свои рейды по хуторам и селам, вы станете действовать профилактически — находить всех потенциальных партизан и уничтожать их потом в глухих местах.

— Но откуда мне знать, кто в селах потенциальный партизан? — пожал плечами Эрлингер. — На лбу же у них не написано!