Белый олеандр

— Там ничего сложного. Я все сама сделаю, ты только подержишь полотенце.

— Куча пузатых баб. Толстые, как мяч, пыхтят-пыхтят, и все не с того конца! — вставила Ники. — Оборжаться! Сама увидишь!

Она отломала еще гашиша, зажгла и смотрела, как дым заполняет стакан, словно джинн лампу. Вдохнула и закашлялась еще сильнее, чем я.

— А мне? — спросил Сергей.

— Да пошел ты! — фыркнула Ники. — Ты хоть раз нам что-нибудь купил?

И все-таки она дала ему подышать, и я старалась не замечать, как он посмотрел на меня, прикладываясь губами туда, где только что был мой рот. Я вспыхнула до самых волос.

Все, кроме Рины, ели. Она курила и пила водку. Стоило ей на секунду выйти, как Сергей скрестил руки и наклонился ко мне:

— И когда же мы займемся с тобой любовью, devushka?

— Вонючий бабник! — указала на него вилкой Ники. — Надо сказать Рине!

— И вообще, у Астрид есть друг, — добавила Ивон. — Художник в Нью-Йорке.

Она знала про Пола Траута. Я наконец-то забрала его письма с Йеллоу-Брик-роуд в Голливуде, той самой улицы, где когда-то приставила нож к горлу девочки, принявшей меня за Венди. Ники отвезла меня туда после школы, по дороге на встречу с парнями, которые искали солиста в группу. Было стыдно, что я не написала ему раньше — много раз думала и не решалась. Вдруг он не оглядывается в прошлое… По дороге в магазин нервно смотрела на конверт с припиской «Для Пола Траута». Эти слова подразумевали надежду. Уже ошибка! Вспомнилась ненавистная мне песня Стивена Стиллза, которую крутила Рина: «Люби того, с кем ты сейчас». Именно это вдалбливала мне в голову жизнь, и все-таки надежда трепетала у меня на ладони, как птица.

Магазин был крошечный и еще более тесный, чем наш дом. Повсюду комиксы. Мы с Ники прошлись вдоль полок. Шутливые, вроде «Зиппи — Булавочной Головы» или старого «Мистера Натуральный». Темные и экспрессионистские — «Сэм Спейд и Мурнау». Стеллажи кустарных журналов с дрянными стихами. Комиксы на японском, много порнографических. Ироничные рассказы про карьеристок и топ-моделей в стиле поп-арт Ройя Лихтенштейна. Еврейская крыса и ее параноидальный кошмар про чернорубашечников. Комиксы известных изданий и местные, размноженные на ксероксе и скрепленные степлером. Ники открыла историю про девушку-гангстера, а я пошла к кассе, убеждая себя, что писем нет.

Худой парень в бордовой полосатой рубахе для боулинга рисовал что-то бледными руками в татуировках. Я откашлялась. Он поднял затуманенные травкой глаза.

— Я знакомая Пола Траута. Он мне ничего не оставлял?

Парень улыбнулся чуть застенчиво и вытер тыльной стороной руки нос:

— А он в Нью-Йорк уехал. Не знали?

Порылся под прилавком и достал два письма, конверты которых были так разрисованы, что едва просматривался адрес. Вверху значилось: «Для Астрид Магнуссен».

— Обратного адреса нет?

— Не удивляйтесь, он часто переезжает.

Я оставила письмо для Пола про мою жизнь на Риппл-стрит: ковыряние в мусоре, наша гостиная. Не знала, что еще сделать. Он уехал…

Мы сидели в угловой кабинке в «Рок-н-ролл Деннис» на бульваре Сансет. Ники говорила с музыкантами группы, двумя крашеными блондинами и гиперактивным брюнетом, сразу видно — ударником. Я не решалась вскрыть письма и вместо этого рисовала посетителей: девушки-готы в черных колготках и с черной взбитой шевелюрой, которые шептались о чем-то за диетической колой и двойными порциями луковых колец в кляре; два стареющих рокера в коже с заклепками — ели бургеры и говорили по сотовому. Здесь словно проходил показ мод за несколько десятилетий: ирокезы, «утиные хвосты», дреды, полиэстер и обувь на платформе.

— Я не буду петь с двенадцатью другими группами да еще за это платить! Вы что, больные? — расходилась Ники. — Это они должны вам платить, а не наоборот!

Я рисовала блондинистого бас-гитариста, который виновато теребил языком пирсинг на губе. Брюнет судорожно постукивал ножом по стаканам с водой.

— Играть надо там, где платят! Из какой дыры вы такие взялись?

— Это же как в «Рокси» выступить! — защищался блондин повыше, самый разговорчивый, так сказать, пресс-секретарь. Соло-гитарист. — Да, как в «Рокси». Как в…

— «Рокси», — повторил другой крашеный.

Я собралась с духом и разрезала ножом красивый конверт. Внутри оказались чернильные рисунки в знакомом стиле — черно-белые, с жирными линиями. Вот Пол одиноко бредет по улице, где продают комиксы. Пол в ночном кафе. Замечает коротко стриженную блондинку и идет за ней, но оказывается, что обознался. В последнем пузыре написано: «Встретятся ли они снова?» А на картинке он рисует за столом, и стены увешаны моими портретами.

Во втором конверте была юмористическая история про побег из тюрьмы. Трое мальчишек с гранатометами вырываются на свободу сквозь стальные двери и угоняют машину. На дорожных указателях значится «Прочь из Лос-Анджелеса». Едут ночью по пустыне. Дальше указатель из ломаной мозаики: «Улица Сент-Маркс-плейс». Угловатые пижоны выходят из подворотни дома номер сто сорок три. На заднем плане статуя Свободы в темных очках читает комикс.