Белый отель

Настала очередь юноши рассказать о себе. Нынешним летом он сдает выпускные экзамены, а потом надеется найти место учителя в Риме, и жениться на любимой девушке. После недели долгожданного отдыха, — лыжи и походы в горы, ночи под звездным небом, — он как раз едет к ней. Он прекрасно расслабился. Она расспрашивала его о прелестях альпинизма, но молодой человек разочаровал ее, оказавшись совсем скупым на язык, когда речь зашла о духовном аспекте его любимого времяпровождения. Он лишь поделился своей самой заветной мечтой: забраться на Юнгфрау. Фрау Эрдман почему-то развеселили его слова, но она скрыла улыбку, понимающе кивая головой, когда он описывал все трудности восхождения.

Остались позади прозрачные озера и цветущие долины Тироля, поезд с грохотом скрылся в туннеле. Темнота не располагала к беседе. Подземное путешествие длилось достаточно долго, оба успели осознать, что у них нет ничего общего, в том числе и тем для разговора, поэтому, когда вагон вынырнул из мрака, продолжали молчать. Наконец, фрау Эрдман сообщила, что все-таки предпримет небезопасный поход в туалет, чтобы помыть руки. На обратном пути, с трудом проложив себе путь, добралась до юноши и они пожелали друг другу удачи и доброго пути. В купе она расположилась на тесной койке, разглядывая стекло окна, по которому хлестал разбушевавшийся ливень, полностью скрывший пейзаж.

К счастью, на следующей станции, уже в Италии, к составу прицепили несколько пустых вагонов; по поезду прошли проводники и приказали всем, кто едет вторым классом, занять свои места. Фрау Эрдман облегченно вздохнула и расположилась в своем купе поудобнее. Времени оставалось достаточно, чтобы пройтись по всей партитуре; но самая первая сцена, в которой усталые крестьяне возвращаются с полей, навеяла сон, и она перестала читать. Когда поезд проезжал окрестности Милана, она стала нервничать, с трудом заставила себя дышать нормально. Встала перед зеркалом, чтобы поправить прическу и накрасить губы. Вдруг все поймут, что она уже слишком стара, чтобы играть юную девушку? Перед глазами возникла сценка: у встречающих заметно вытягиваются лица, на них написано разочарование.

Но если те, кто собрался на перроне, испытали подобное чувство, они умело скрыли его. Высокий, немного сутулый, лысеющий мужчина с поклоном выступил вперед, представившись сеньором Фонтини, директором театра. Его низенькая, пухлая, аляповато одетая жена сделала реверанс; фрау Эрдман пожала руки еще четырем или пяти встречающим, в смятении пропустив мимо ушей их имена. Потом ее ослепили вспышки фотокамер; сеньор Фонтини с помощью своих товарищей буквально пронес ее сквозь гудящую толпу репортеров, выкрикивавших вопросы диве, держа наготове блокноты. В сутолоке она оставила в купе один из чемоданов, некий помощник администратора бегом отправился за ним. Наконец, они покинули вокзал, над ней услужливо раскрыли зонтик, чтобы уберечь от дождя, посадили в автомобиль и повезли в отель. В вестибюле здания, расположенного в самом сердце города, ожидала еще одна группа встречающих, и ей вручили букет цветов. Но сеньор Фонтини, не желавший трепать нервы своей приглашенной звезде — замене Серебряковой, проложил путь к лифту и лично проводил в предназначенный для нее номер на третьем этаже. Посыльный и швейцар, держась немного позади, тащили багаж. Сеньор Фонтини поцеловал ей руку и предложил отдохнуть несколько часов. В половине девятого он пригласит ее на ужин. Оставшись в роскошном номере, фрау Эрдман без сил опустилась на диван. Просторные, богато обставленные апартаменты вполне подошли бы особе царской крови. Всюду стояли вазы с цветами. Она скинула одежду, приготовила ванну. Нежась в теплой воде, наслаждалась комфортом и чувствовала, будто ее окружили всеобщей заботой. Но что случится, если ее выступление не оправдает такого внимания?

Одевшись для ужина, она присела за небольшой кабинет, — он стоял у окна, выходившего на оживленную улицу, — и быстро набросала несколько строк на открытке, предназначенной тете. «Милая тетечка! Снаружи льет, как из ведра, в моих апартаментах цветы как в оранжерее. Да, именно апартаментах! Я потрясена тем, какое значение мне здесь придают. Я не о цветах! Боюсь, что не смогу спокойно перенести ужин, не говоря уже о завтрашней репетиции, а тем более — о выступлении! Наверное, придется упасть с лестницы и сломать ногу. С любовью, Лиза».

А внизу, за богатым столом, казалось, стонущем под тяжестью серебряных приборов, хрусталя и цветов, царила великая Серебрякова, прекрасная, стройная, элегантная, несмотря на сломанную руку. В тридцать с небольшим уже одна из величайших сопрано в мире. Она должна была вернуться в Советский Союз вчера, но решила задержаться, чтобы пожелать удачи преемнице. Лизу поразило доброе отношение к ней звезды такой величины. Мадам Серебрякова даже заявила, что давно восхищалась голосом фрау Эрдман: в Вене она слышала в ее исполнении «Травиату». Сама она тогда совершала свое первое турне за рубежом, и ее еще никто не знал.