Белый шаман

Кайти прожила после войны ещё десять лет, однако последние годы больше лежала в постели. Врачи как могли продляли её жизнь, но настоящего здоровья, прежнего блеска в глазах, прежнего удивительного её тела уже никто вернуть ей не мог. Пойгин садился у кровати жены, когда она лежала дома, и всё смотрел й смотрел на неё, а потом тихим голосом начинал свои говорения.

– Мы прошли с тобой по горам и долинам длинную тропу жизни. Но она ещё не настолько длинна, чтобы нам не идти дальше. Тебя ещё покинет немочь. Свет того самого солнца, которое я встречал на перевале, когда подлая росомаха с ликом Аляека ранила тебя, – этот свет не дал тебе умереть тогда, продлит твою жизнь и теперь. Пусть продлит солнечный свет твою жизнь. Пусть продлит до той поры, когда закончится и моя тропа жизни. Я вхожу своей тоской по тебе, своей тревогой за тебя в твою душу и разжигаю там костёр из солнца. Я сжигаю на этом костре твою немочь. Сжигаю всю, до золы. Я собираю в одну и в другую горсть золу и сыплю на ветер, идущий с моря. С моря, как тебе известно, никогда не приходит ничего скверного…

Умолкнув, Пойгин долго покачивался, сидя на шкуре умки, и только после этого с надеждой в глазах, в голосе, во всём своём облике спросил:

– Ты чувствуешь, как в тебе разгорается костёр из солнца и немочь превращается в золу?

– Чувствую, – едва слышно отвечала Кайти.

– Чувствуешь, как свежий ветер с моря опять молодит тебя и наполняет жизненной силой?

– Чувствую.

– Чувствуешь, как свет Элькэп-енэр проникает в тебя и дарит тебе уверенность, что ты скоро твёрдо встанешь на ноги?

– Чувствую. – Слабо шевельнув рукой, Кайти обвела медленным взглядом чистую, солнечную комнату. – Я так полюбила этот новый очаг. Только бы жить и жить… а вот пришла пора умирать…

Пойгин протестующе повёл рукой, как бы прогоняя неосторожно вымолвленные слова Кайти.

– Я не слышал, что ты сказала. Никто не слышал. Ветер с моря унёс твои слова, как золу, которую оставил костёр солнца, сжигая твою немочь.

– Я люблю ветер с моря. Я чувствую его. Мне стало легче дышать. – Кайти ещё раз оглядела комнату. – Наша дочь любит чистоту и опрятность. Она такая, как мы.

– Она такая, как ты. Совсем уже большая. Скоро и замуж.

– Я так и не узнаю, кто будет её мужем. Пойгин предостерегающе вскинул обе руки:

– Тише! Эти слова тоже унёс ветер с моря. Я их не слышал…

Кайти приподнялась на кровати, как-то прощально осмотрела стены, пол, потолок, остановила взгляд на окнах:

– Ты помнишь, я сидела на берегу моря на камне и смотрела, как строили наш дом… А ты помогал строить…

– Помню.

…Это была летняя пора. Дом привёз пароход. Когда его выгружали по частям, щит за щитом, Кайти ничего особенного не чувствовала, она даже не верила, что из этих огромных досок скоро на самом высоком месте Тынупа вырастет дом в четыре комнаты, с большими окнами, с крышей и трубой над нею. Но вот возникли стены, потом потолок. Кайти смотрела на возникновение дома как на рождение чуда, вслушивалась в русскую речь плотников с полярной станции, любовалась мужем и говорила себе, что уж теперь-то выздоровеет, радость излечит её.

Плескалось за спиной море, а на самом высоком месте Тынупа, где строили дом, стучали топоры, визжали пилы, смеялись и шутили люди. Пойгин, широко расставив ноги, смотрел с высоты на Кайти, махал ей рукой, приглашал подняться к нему, посмотреть на море, на тундру, на мир с высоты. Кайти робко подошла к дому, со страхом поднялась по лестнице. О, это диво просто, как высоко! Пожалуй, так было лишь там, на том перевале, когда Кайти и Пойгин забыли, что они беглецы, когда им казалось, что они самые счастливые люди. Это чувство Кайти переживала и сейчас. Она смотрела в море, провожая взглядом пароход, который привёз откуда-то издалека этот дом. Как удивительно пахнут опилки и щепки! Где-то далеко-далеко росли деревья, их спилили, сделали из них дом. Кто его делал?

Кайти дотронулась до шершавого дерева, словно стараясь ощутить тепло рук тех незнакомых ей людей, которые делали для неё дом. Как жаль, что она не знает их и не может сшить им рукавицы. Ну ничего, она сошьёт рукавицы вот этим русским парням, которые устанавливают их дом. Наконец и она тоже будет жить в доме!