Белый шум

Семью, единственное, что осталось живого и настоящего, Казаринов оградил от сплетен и нападок прессы, превратив дом в неприступную крепость. Ему удавалось удерживать вдали от скандала Эллу и Антошку. И, возвращаясь домой, просто млеть в объятиях жены и наслаждаться ночами ее тихими стонами.

– Я люблю тебя, Эллочка, – бормотал он с поводом и без повода и безумно радовался, что не остался у разбитого корыта. Обрел свою собственную семью.

Иногда ему казалось, что весь мир ополчился против. Многие клиенты, узнав о его родстве с Кристиной, разрывали контракты и уходили к конкурентам. Новые идеи куда-то делись и уже ничто не вдохновляло. Так бывает, когда голова занята любовным угаром и проблемами семьи.

Казаринов чувствовал себя выжатым как лимон, когда жена, хитро глянув на него, осведомилась невинно:

– Ты нашел начальника дизайнерского отдела?

– Эта должность за тобой, – рыкнул он, не имея ни малейшего желания уговаривать. Да и сколько можно.

– Когда выходить? – нахально осведомилась Элла. – Я готова хоть завтра.

– Элка, – довольно протянул Казаринов. – Вместе мы горы свернем!

– Горы – это хорошо, – пробормотала жена. – Но у тебя в офисе утечка информации.

– Мила? – ошарашенно воскликнул он, даже не заподозрив сестру.

– Нет, конечно! – горячо возразила жена. – Я подозреваю Игоря Чижова. Только он кроме тебя знал об оффере… – задумчиво заметила Элла и, увидев возмущенное лицо мужа, добавила: – Молчи, я на нем потренировалась. Совершенно врать не умею.

– Я бы выразился иначе, – хмыкнул Казаринов. – Ты совершенная врушка. Я поверил каждому твоему слову.

– Прости, – отмахнулась Элла, снова возвращаясь к производственной теме. – Так вот, кроме Чижова, никто не знал об оффере и о нас с тобой. И у него имелся личный интерес. Не знаю о Кристине, возможно, тут кто-то еще постарался…

– Тот же Чижов, – передернул плечами Влад. – Она же ко мне в офис приходила. Игорь ее знал. А когда по телеку показали, вспомнил. Много ли ума надо…

Казаринов на минуту задумался и пробурчал раздраженно:

– Наверное, ты права, Элла. Кроме Гарика, никто не заинтересован… – Он помолчал удрученно и добавил усмехнувшись: – Хорошо, что Леонида искать не надо. Этот самый Нестерчук оказался ни при чем. Он умер гораздо раньше первой записи в ее дневнике. Она боялась кого-то другого. Но теперь это и неважно.

– Кристина опасалась таинственного Леонида, а расправилась с ней Лиза Микешина.

– Да, – кивнул Казаринов и, отмахнувшись, бросил: – Элла, я такую фотосессию придумал.

– Влад, – усмехнулась жена. – Любой твой рассказ, начинающийся этими словами, заканчивается у нас безудержным сексом.

– Любовью, душа моя, – улыбнулся Казаринов. – Мы занимаемся любовью. Запомни это раз и навсегда.

– Влад, – снова повторила Элла. – Как это ни назови, но лежать обнаженной и обнимать змею я не хочу. Стоять в зимнем лесу голой и с красной помадой на губах тоже. И про фотосессию в стиле ню на морском берегу даже не заикайся.

– Эллочка, – ласково пробормотал Влад. – А если ты наденешь наряд трактирщицы, уложишь волосы в высокую прическу типа мадам Пампадур? А я сфотографирую чуть сверху. Отлично получится. Тебе понравится.

– Из всех твоих эротических фотосессий эта самая приличная, – улыбнулась Элла. – И я вынуждена сдаться, иначе ты предложишь что-нибудь со штангой и гантелями.

– А что? – азартно вскрикнул он, хлопая себя по ноге. – Ты в обрезанных шортах и коротком топе. В руках штанга и около ног Джон.

– Да, – расхохоталась Элла. – А в зубах у него гантель.

Глава 21

– Что происходит, Милка? – встревожился Влад, заходя утром в приемную. Сестра, обычно деловитая и прилежная, плакала, сжавшись в комок за высокой стойкой ресепшена.

– Тебя обидели? Кто-то из сотрудников?

Он почувствовал, как закипает изнутри. Милка все-таки его сестра, и никому не позволено доводить ее до слез. Разве что матери, но тут Влад оказался бессилен. Он сам свел общение с маман к минимуму. Только по делу и очень кратко. Никаких личных разговоров и чувств. А когда нет чувств, то и ранить невозможно. Хотя куда уж больше! Но что ни говори, Госпожа Удача, капризная дама, повернулась к Казаринову лицом. Дала семью, и, просыпаясь каждое утро, Казаринов благодарил судьбу за Эллу, млеющую от его ласк, и за почти беззубую улыбку Антошки. Он чувствовал, будто заново народился. В голове роились новые идеи. А ночи выдались сплошь бессонные. Весна тому виной или любовь? Казаринов ставил на второе, не желая расставаться с женой даже ни на минуту. И пусть она теперь работала в соседнем кабинете, но и в течение рабочего дня, без всякой необходимости, он вламывался к ней, садился на стол и пытался отвлечь.

– Ты так со всеми сотрудниками себя ведешь? – весело интересовалась Элла, убирая его руку со своей головы. – Прическа, Влад! Еле уложила!