Белый шум

– Ну и что? Сейчас так модно…

– Ты Эллу просил?

– Зачем? – хмыкнул Влад. – Антошка на меня похож. Да и я боялся поранить Эллу излишним недоверием. Итак сколько времени прошло, пока оттаяла.

– А вот мой муж через пять лет после рождения Алисы и двенадцать лет брака вдруг решил, что дочку я нагуляла.

– Может, услышал, как твоя мать зовет тебя проституткой?

– Понятия не имею. Кристина говорила, что у него вроде другая. И это она его надоумила.

– Этой другой вполне могла оказаться она сама.

– Я же тебе говорю, не знаю! – вскрикнула Мила и ринулась вон из кабинета. А Казаринов усмехнулся и бросил вслед:

– Милка, дай Ломакину шанс! Мужик-то хороший. Ему тоже через себя переступать приходится.

– Почему? – удивилась Мила. – Его никто силой ко мне не тянет!

– Тянет, раз брюлики на Восьмое марта дарит. Ты для него запретная любовь. Сестра шантажистки. А это положительных эмоций не прибавляет.

– Так что же делать?

– Вспомни, что ты красавица и умница. Сотри с лица печаль и потекшую тушь. И позвони наконец Ломакину, поблагодари за подарок.

– А-а-а, – промямлила Милка и кинулась прочь.

– Всему учить надо, – пробурчал, будто строгий родитель, Казаринов.

Мила неслась по Московской, словно на крыльях. Короткий разговор с Ломакиным закончился нытьем барда, что он ужасно соскучился и вообще написал новую песню в честь некой Людмилы. И если она желает послушать, то он ждет ее. Даже тортик и фрукты припас по этому случаю.

– Людочка, – пропел в трубку Михаил. – Хочешь, я тебя у кума отпрошу.

Милка захохотала и от такой чести отказалась, но про себя отметила, что всемирно известный Гоша Каземирский крестил ее племянника. Она заглянула к брату, напряженно вглядывающемуся в экран монитора, и попросила жалобно:

– Меня Миша в гости зовет, можно я уйду на перерыв раньше?

– Ага, – хмыкнул Казаринов. – И приди попозже. Часа на два! Разрешаю!

Мила про себя порадовалась, что надела вишневые лаковые ботильоны и длинное черное пальто. Плюс нюдовый шарфик и такая же сумочка. Очень красиво! Она между делом любовалась на новую обувку и косилась на себя в отражения витрин.

«Люська – красавица», – мысленно хмыкнула с интонацией Вовки Иноверцева и про себя решила выбраться к нему на могилку. Постоять с минутку и уехать. Отдать дань памяти тому, кто первым разглядел в ней Женщину. Мила шла по главной улице города и внезапно осознала, что, если Мишка позовет ее за собой, она ответит согласием. И не важно, богат он или беден, а у нее дети и молниеносный развод, главное, рядом с Ломакиным она снова начинала жить и беззаботно смеяться.

– Ну и что? – отмахивался великий Гоша Каземирский на ее причитания. – У тебя двое детей и один развод, а у меня – два развода и один ребенок. Пасьянс сходится!

Мила никак не могла уразуметь, как разводы и дети укладываются в один пасьянс, но спорить не осмелилась. Да и зачем, если Мишка считает, что они идеально друг другу подходят? Мила свернула в узкий проулок и, очутившись возле высокой металлической калитки, смело набрала код.

Она чувствовала себя роковой женщиной: уверенной в себе и искушенной.

– Не оглядывайся, будто делаешь что-то предосудительное, – самой себе велела она. Дверь распахнулась, и Милочка вступила в закрытый двор, даже не повернув головы.

Невысокая худенькая женщина наблюдала за ней из-за угла, а потом, когда Мила отошла на достаточное расстояние, быстро подбежала к металлической дверце и, запомнив, на какие цифры нажимала Милка, сделала то же самое. С третьей попытки затея удалась. Женщина, издали увидев, как Мила входит в подъезд, постаралась незаметно подойти поближе. А потом с кем-то из соседей заскочила внутрь. И застыла как вкопанная. В обычном парадном дежурил охранник.

– Вы к кому, гражданочка? – осведомился требовательно.

– Девушка сейчас проходила, – вкрадчиво сообщила «гражданочка», призывая охранника в сообщники. – Блондинка в черном пальто. Я с ней.

– Точно? – поразился тот и сразу же позвонил куда-то.

– Михаил Романович, – пробубнил в трубку. – Тут еще одна женщина подошла. Уверяет, что тоже ваша гостья.

– Как представилась? – отрывисто бросил Михаил, прижимая ухом мобильник и помогая Миле снять пальто.

– Вы вообще кто? – поинтересовался охранник немного нахраписто. – Здесь строго охраняемый объект. Давайте паспорт или пенсионное удостоверение. Или я полицию вызову. У нас с нахалами разговор короткий.

– А что тут происходит? – фыркнула входя какая-то бабка с малиновыми волосами. – Опять фанаты из всех щелей лезут?

И, оглядев презрительно вторгшуюся мадам, бросила с осуждением:

– Боже мой, пожилая женщина, а туда же!

– Надежда Юрьевна Казаринова, – доложил кому-то охранник.

– Крот мне в рот, – ругнулся Ломакин и, обняв Милочку, прошептал ей в ухо: – Твоя мать нас выследила, куколка. Тут два варианта. В первом случае можем позвать ее сюда. Попьем чаю, побеседуем. Но тогда свидание насмарку. Или я ее немного проучу. Нечего за тобой следить!

– Мне первый вариант не нравится, а вот второй неприемлем, – пролепетала Мила. – Лучше я пойду, Миша. Она все равно не отстанет. Сейчас начнет мне названивать.