Белый жеребец

Он и по сей день еще помнит, как легко и радостно ему дышалось, когда спустя год он стоял на вокзале и провожал взглядом первый поезд, который вез к Лене механизмы, передвижные генераторы, бульдозеры, грузовики, инструменты и стройматериалы. А потом таких поездов были сотни. Все, что они везли, у Лены перегружалось на суда, и этот нескончаемый караван трогался на север, к устью Вилюя, в путь дальний — несколько тысяч километров. А когда в декабре Лена замерзла, грузовые машины и тягачи повезли грузы по превосходной ледовой трассе, в которую превратилась река. Мухтая, маленькая якутская деревушка у слияния Вилюя и Лены, где жили рыбаки и охотники, сразу превратилась в большой порт, где стало тесно от кранов, складов, ремонтных мастерских и новых домов.

Позднее порт переименовали в Ленск, и, когда Володя снова оказался тут, никто уже не знал о Мухтае, а Ленск стал своего рода тыловой базой, первым городом, возникшим на пути, в который они тронулись, чтобы завоевать тайгу. Ленск должен был снабжать строительство станции и город Мирный, который рождался рядом с месторождением алмазов.

Но в ту первую зиму в Мухтае, когда все, что было сюда доставлено по Лене, надо было снова перегрузить на машины и доставить за сотни километров по замерзшему течению Вилюя, чувство радостного ликования у Володи быстро исчезло. Он был совсем без сил, мороз пробирал до костей, обжигал легкие. Ему никогда не забыть, как они доставляли котел, укрытый тряпьем и ватой, по реке, извивающейся среди отвесных склонов, засыпанных снегом, словно по ущелью. Шестьдесят градусов мороза! Железо не выдерживало, лопалось. А они еще рубили деревья, укладывали их поперек ледовой дороги и заливали водой — так укладываются железные прутья в бетон. Необходимо было укрепить лед, повысив его прочность, потому что груз был слишком тяжелым, его тащили десять тракторов. И людям тоже в этот раз крепко досталось. Жили они в вагончиках, где непрерывно топились печки — и все равно стены белели от инея. Как-то раз, войдя в вагончик, он увидел двух спящих на матрасах шоферов, у которых волосы примерзли к стене. Когда они уснули, печка погасла. В вагончике был такой холод, что в чайнике замерзла вода. Когда он разбудил шоферов, они не могли пошевелить головами. Пришлось Володе осторожно отрезать волосы охотничьим ножом. Тогда все обошлось.

Но в ту зиму у них погибло три человека. Двое заблудились в тайге, снегом замело их следы; лишь через несколько дней их нашли, замерзшие трупы были объедены песцами. Третьей жертвой на этом пути стал веселый парень — калмык Алим. Его дело было прорубать проруби и черпать воду, которой заливали поваленные деревья. Он поскользнулся и упал среди стволов в эту быстро застывающую ледяную кашу. Его тщетно искали, хотя и прошли несколько раз мимо.

Тогда же они застряли у лавины, которая сползла на реку после метели. Ими овладела тупая покорность, сознание полного бессилия, вызванное нечеловеческой усталостью и мучениями; в довершение всего наступил голод — ведь им уже давно пора было быть на месте… Продукты были на исходе. Володе не забыть старого охотника-якута Алгиса, их проводника, который знал реку как свои пять пальцев. Пожалуй, он знал все о зверях, живших по берегам. В один из дней Алгис указал Володе на заснеженную скалу. Они долго пробирались к ней на лыжах по глубокому свежевыпавшему снегу, ослепительно сверкавшему на солнце. В том месте, которое показал им старик, разбросали верхний слой снега, и их взорам предстало отверстие медвежьей берлоги — снег по краям обветрился и был грязно-желтым и гладким, как глазурь. Они срубили молодую сосенку, росшую неподалеку, заострили комель и засунули его в берлогу так, что ветки закрыли отверстие. Потом стали поворачивать дерево, и через минуту из берлоги послышалось злобное рычание, а вслед за этим меж веток показалась лохматая голова огромного медведя. Зверь стал ломать ветки, чтобы выбраться наружу, и в этот момент Володя уложил его из ружья.

Алгис присмотрел мишку давно, он собирался застрелить его на обратном пути, чтобы обеспечить свежим мясом свою семью — у него было восемь детей. И вот сейчас он подарил свою добычу им. Они варили мясо в большом котле, оно было очень жирное, и многие сначала не очень-то хотели есть медвежатину. Но когда старик сказал им, что, съев медвежьего сала, человек легче переносит мороз, все наконец поддались на уговоры и принялись за еду. После той пурги ртуть термометра опустилась до шестидесяти трех градусов — это был самый сильный мороз, который когда-либо довелось испытать Володе.