Бенериб – сладкая сердцем

Нубемхат тоже хотела такой дом и такой внутренний дворик с бассейном, где могла отдыхать в полуденную жару, купаться в чистой, словно профильтрованной через песок, прохладной воде, нежиться под ласковыми лучами солнца. Были времена, когда любое желание супруги фараона тут же незамедлительно выполнялось. Женщина и подумать не могла, что царь обратит свой взор на кого-то еще, но видимо, то колдовство, те чары, что помогли ей подняться так высоко, стать лучшей из лучших, той, «чей взор восхищает, чьи уста, как мед диких пчел, а чресла таят наслаждение» развеялись и Нармер больше не любит ее.

Она много молилась своей богине, чтобы вернуть любовь мужа, но та, то ли не хотела слышать, то ли была занята другими заботами. Сколько слез пролила Нубемхат у алтаря, все напрасно. С тех пор, как фараон женился на Ия-Иб, он и знать забыл о своей, когда-то любимой супруге.

Теперь, когда рядом не было ни царя, ни соперницы, злость и ненависть к ней чуть поутихла. Царица много времени проводила с сестрой, в этом великолепном дворце, в пирах и развлечениях, на которые не скупился ее зять, Кафу-анх.

Нубемхат часто рассуждала, глядя на свою сестру: как той удалось сохранить свои чары. Муж Мегары был без ума от нее, и его не волновали ни какие другие женщины, кроме собственной супруги.

– Ты должна поделиться своим секретом, – пытала она сестру, но та лишь пожимала плечами и твердила, что никакого секрета нет.

Мегара лукавила, секрет был. Много лет назад этим заклинанием с ней поделилась ее воспитательница, старая жрица богини Хатхор, и женщина уже не раз его испытала. Первый раз на почившем уже Имандосе. То было скорее развлечением, и юная Мегара не ожидала сама, что заклинание так подействует на мужчину. Второй раз она испытала действие колдовства на фараоне, но тогда влюбиться царь должен был в ее сестру и это тоже удалось. Третьей жертвой стал Кафу-анх, ее нынешний муж.

Мегара отдавала себе должное – заклинание действует не на всех мужчин. Царевич Хор-Аха так, до конца, и не поддался на чары. И еще, женщина подозревала, что действие колдовства со временем рассеивается, поэтому Нармер охладел к Нубемхат. Подобное могло произойти и с ней, а она больше не желала остаться без наследства, как случилось в ее первом браке, и каждый месяц проводила новый ритуал, для закрепления заклинания удерживающего Кафу-анх рядом с ней.

Да, она могла помочь сестре вернуть любовь фараона. Но зачем? Пусть Нубемхат сама решает свои проблемы. Сколько можно делать это за нее?

Женщина потянулась за кубком, стоящим на столике, рядом с ее ложем, и поднесла его к губам. Ароматный апельсиновый напиток чуть взбодрил и отвлек от мыслей о проблемах сестры.

Неожиданно их отдых прервало появление хозяина дома. Первым делом он облобызал руки жены и что-то прошептал ей на ушко, и лишь потом низко склонился перед царицей. Нубемхат проглотила подобное неучтивое поведение, за которое, в ее бытность, сановник мог и лишиться своих полномочий. Она успокоила себя тем, что сегодня они уже виделись, и тогда Кафу-анх приветствовал ее, как положено.

Тем временем он обратился к обеим женщинам:

– Сегодня я жду очень важного гостя. Этот человек прибыл из далеких земель Ашшура, что лежат на восток, за двумя большими пустынями. Не желает ли моя возлюбленная сестра и сестра моей сестры, моя госпожа и царица, присутствовать за нашей трапезой?

Сестры были не против.

Гость оказался высоким, смуглым мужчиной, в меру худощавым, но с очень развитой мускулатурой, выдававшей в нем воина, а не торговца, как представил его Кафу-анх перед женщинами. Он был одет в белую тунику без рукавов, достигавшую колен, перехваченную широким поясом с ножнами. Голову мужчины покрывала круглая шапка расшитая золой нитью.

Он плохо говорил на языке Та-Кемет, почти не улыбался и не спускал глаз с Нубемхат, что не ускользнуло от хозяйки дома.

Сестры оделись к трапезе: Мегара в зеленого цвета калазирис, а Нубемхат в прозрачную, голубую накидку, почти не скрывавшую ее прелестей. Но видимо там, откуда был родом этот торговец, женщины одевались иначе, раз внешний вид египтянки вызвал в нем странную реакцию. Для местных мужчин такой наряд был в порядке вещей.

На обед подали мясо молодого ягненка запеченного с овощами, под гранатовым соусом, жареных куропаток на вертеле, вареные страусовые яйца с козьим сыром, много зелени.

Гость пришел в дом сановника не с пустыми руками, он принес несколько амфор с вином, которое показалось Нубемхат кисловатым. Но выпив две чаши ашшурийского, ее настроение вдруг поднялось. В голове чуть закружилось, мир перестал казаться таким уж несправедливым, а гость, не таким уж серьезным, и царица вдруг с удивлением поняла, что он нравится ей: его сильные руки, крепкие икры, пронизывающий насквозь взгляд темных глаз. Внизу живота заныло. Она и забыла, когда к ней в последний раз прикасался мужчина.

Жар разлился по всему телу женщины, а на щеках заиграл румянец. Нубемхат и не подозревала, как она сейчас хороша, как блестят ее глаза, как зазывно проглядывает сквозь ткань нежная грудь, бедра и стройные ноги.