Бенгардийская история

– Глупые у вас обычаи! – высказала Рашми. – Глупые и злые. И несправедливые. Все веселятся на празднике, а он сидит тут, ему страшно и одиноко…

– Бенгардийский страж не должен ничего бояться. Так говорит папа. Одиноко? Не думаю. Он только рад, что никто не обливает его водой.

Ананду не видел в этом обычае ни глупости, ни зла и тем более – несправедливости. Так было всегда, и он свыкся с тем, что так и должно быть. Но прекрасная маленькая тигрица открыла ему глаза, она словно перелила любовь из своего сердца – в его. И Ананд снова спрашивал себя: почему он стал видеть всё светлое – тёмным?

– А ты когда-нибудь обижал будущих стражников?

Голос Рашми звучал очень зрело, и не только потому, что она говорила голосом Санджаны.

Ананду никогда ещё не было так стыдно. Прекрасная маленькая тигрица простила его: он сказал ей правду, горькую, неприятную, но – правду.

– Я могу как-нибудь утешить его? Обнять? – важно спросила Рашми. Наверное, такой же важной была настоящая Санджана.

Ананд почему-то смутился.

– Нет. К нему нельзя никому прикасаться.

– А помочь ему чем-то можно?

– Тоже нет, – покачал головой Ананд.

Рашми призадумалась. Потом лукаво ухмыльнулась и потребовала капризно:

– Хочу, чтобы ему было очень-очень жарко!

Сказать, что Ананд одурел – ничего не сказать: такого от Рашми он никак не ожидал! Неужели она способна на подлость? Но это всего лишь благо притворялось подлостью за блеском глаз прекрасной маленькой тигрицы. Ананд не мог ей отказать: он упёрся лапами в землю, закрыл глаза, разжёг в себе искру, и земля вскипела, как пустыня. Взмокли подушечки на лапах.

– Всё, я передумала! Пошли! – приказала Рашми и, хохоча, убежала вперёд, оставив Ананда в облаке пыли. Ананд, вывалив из пасти язык, устремился за ней вдогонку, кинув беглый взгляд на будущего стража – шерсть у того высохла и раздулась. И тогда он всё понял.

Рашми обернулась и увидела, как отдувается Ананд – перегрелся, бедненький! – подскочила к нему и, уже неплохо владея искрой, наслала на него маленькую чёрную тучку. Ананд быстро остыл под дождиком, но весь промок; он сидел на хвосте, поджав под себя задние лапы, и сперва угрюмился, а потом разнежился, сам подставляя мордочку под хлещущие струи. Так Рашми отомстила за тех беззащитных стражников, кого в прошлом обидел Ананд, и в то же время – помогла ему.

Вечерело. На площади собирались фокусники, разного рода кудесники и умельцы.

По дорожке, выложенной раскалёнными до красна углями, с дерзкой, берущей на «слабо» мордой и с заносчивыми глазами прохаживался разудалый, широкоплечий и складно сложенный тигр. Он ходил по горячим, красным, как рубины, углям вольно и бесстрашно, взглядом требуя от зрителей восхвалять его, и зрители восхваляли – гиканьем, свистом и аплодисментами. Широкоплечий бенгардиец ни во что не ставил стихию огня. Как подпрыгнет – и взметнутся искры, кудрявясь и треща, как рой шутих. Публику это доводило до визга, до обморока. Но внутри себя он никакой искры, конечно же, не разжигал, и заносчивые глаза держал открытыми: иначе бы в ту же минуту пропал бы весь смысл, вся соль зрелища. И публика, не желая разоблачать фокуса, принимала всё на веру.

На того, кто ни во что не ставил стихию огня, искоса, как на изменника, поглядывали те, кто огонь заклинал. Заклинатели глотали объятые огнём шпаги, похожие на горящие ветви. Как драконы, они плевались огнём, пуская из ноздрей струйки пара, принимавшего форму слуховой трубки. Выдували из пламени кольца, зверей и птиц: проще говоря, шли на любые уловки и хитрости, лишь бы только завладеть вниманием толпы. Толпа, тем временем, металась, разрывалась: кому отдать предпочтение? Рашми смотрела на все их трюки с неподдельным волнением, вся дрожа. Ананд поспешил её увести.

От парящих в небе в сверкающих красно-жёлтых блёстках семерых акробатов, длинных и плоских, как ленточки на шляпках, Рашми пришла в неописуемый восторг и безостановочно хлопала, задирая голову, словно они выступали только для неё одной. Акробаты крутились, собравшись в колесо. Высоко взлетали и, взявшись за лапы и медленно кружась осенним листом, падали, а почти у самой земли снова взлетали. Делали сальто, прыгали по спинам партнёров, взбирались друг другу на плечи, строя лесенку – и все эти чудеса акробатики разыгрывались в воздухе без трапеций и канатов! Чего только бенгардийцы-акробаты не вытворяли! И всем было понятно, что тут без искры не обошлось: это были лучшие летуны во всей Бенгардии. Ананду пришлось силком уводить Рашми с представления.

В заполненном водой стеклянном кубе задерживал дыхание бенгардиец, кажущийся больше, чем он есть на самом деле, с красивыми голубыми глазами – морями. Скрючившись в кубе, как зародыш, он не дышал, наверное, с того самого времени, как начался праздник, изредка выпуская из уголка пасти бусинки пузырьков. После акробатов такая шутка Рашми не впечатлила, она скучала, и Ананду стало обидно за выносливого ныряльщика. Ещё немного понаблюдав, они ушли.