Беовульф. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах

Беовульф молвил,
   потомок Эггтеова:
«Мудрый! не стоит
   печалиться! — должно
мстить за друзей,
   а не плакать бесплодно![89]
Каждого смертного
   ждет кончина!
пусть же, кто может,
   вживе заслужит
вечную славу!
   Ибо для воина
лучшая плата —
   память достойная!
Встань же, державный!
   Не время медлить! 1390
Пойдем по следу,
   и матерь Гренделя
не сможет скрыться —
   вот мое слово! —
ни на пустоши,
   ни в чащобе,
ни в пучине, —
   нет ей спасения!
Ты же нынче
   скорбящее сердце
скрепи надеждой,
   ибо я знаю твое желанье!»

Старец воспрянул;

   благословил он
Бога за речи
   храброго мужа.
Был скоро для Хродгара
   конь оседлан,
скакун волногривый.
   Правитель мудрый 1400
ехал, державный,
   и с ним дружина,
его щитоносцы.
   Ног отпечатки,
тропа тореная
   вела по равнине,
путь указуя
   в лесную чащу,
к Сумрачным топям
   (лучшего витязя
мертвое тело
   там волокла она,
друга Хродгара
   и его соправителя).
Дальше направились
   высокородные
к скалам гранитным,
   к теснинам темным,
где меж утесов
   стези кремнистые 1410
шли над ущельем,
   кишащим нечистью;
вождь — впереди,
   а старейшины ехали
сзади, дабы
   не сбиться со следа, —
вдруг перед ними
   явились кручи,
склоны, поросшие
   мрачным лесом,
камни замшелые,
   а ниже — волны,
кипящие кровью.
   Горько оплакивали
скорбные даны
   долю Скильдингов,
горький жребий,
   судьбу героя,
когда сыскали
   меж валунами 1420
на побережье
   голову Эскхере.
Видели воины,
   как омут вспенивался
горячей кровью
   (рог боевую
пел погудку);
   спешившись, конники
тут же приметили
   червоподобных
подводных чудищ,
   игравших в зыбях,
лежавших на отмели,
   морских драконов
из тех, что часто
   в час предрассветный
парусу путь
   преграждают в море,
ища поживы;
   хлынула нечисть 1430
прочь, злобесная,
   едва заслышала
звуки рога;
   тут воин гаутский[90]
стрелой из лука
   пресек на водах
жизнь пучеглазого —
   прямо в сердце
вошло стрекало, —
   и змей, влекомый
потоком в море,
   смертельно раненный,
все тише бился;
   кабаньими копьями,
крюками острыми
   его забагрили
и скоро вытянули
   на сушу диковинного
волноскитальца,
   выходца бездны. 1440