Беовульф

      на подвиг в пучине,
чем честь и славу
      свою поущербил!
Но не таков был
      герой, надевший
одежды битвы.
      И молвил Беовульф
сын Эггтеова:
      «Славный! припомни,
наследник Хальфдана,

1475

      теперь, даритель,
когда я в битву
      иду, о всемудрый,
что мне обещано:
      коль скоро, конунг,
я жизнь утрачу,
      тебя спасая,
ты не откажешься
      от слова чести,
от долга отчего,

1480

      и будешь защитой
моим сподвижникам,
      дружине верной,
коль скоро я сгибну;
      а все сокровища
твои, о Хродгар,
      дары, за море
послать должно Хигелаку —
      пусть он узнает,
гаут державный,

1485

      поймет сын Хределя,
взглянувши на золото,
      что встретил я
щедрого кольцедарителя
      и этим богатством
владел до срока;
      а меч мой наследный
отдайте Унферту —
      пускай муж сильный
моим владеет

1490

      клинком каленым.
Я же стяжаю
      победу Хрунтингом
или погибну!»
      Завет измолвив,
не стал ждать ответа,
      но прянул прямо
в бурлящие хляби
      вождь гаутский —
морские воды

1495

      над ним сомкнулись.
Ко дну он канул
      (был переходу
дневному равен
      путь через бездну),
а там злобесная,
      вод владычица,
бурь хозяйка
      встретила, лютая,
героя, дерзнувшего

1500

      проникнуть сверху
в ее пределы;
      и, выпустив когти,
в охапку воина
      она схватила,
но был в кольчуге,
      в наряде ратном
неуязвим он —
      не по зубам ей,
кровавогубой,

1505

      сбруя железная,
сеть нагрудника, —
      и потащила
пучин волчица
      кольцевладельца
в свой дом подводный,
      и зря он пытался,
страха не знающий,
      достать врагиню,
его влекущую,

1510

      мечом ужалить;
морские чудища,
      клыками лязгая,
грызли железо.
      Так в скором времени
он оказался
      в неведомом зале,
который кровлей
      был отмежеван
от вод прожорливых,

1515

      от бездн холодных,
чертог обширный;
      и там при свете
огня, в сиянье
      лучистого пламени
пред ним предстала
      пучин волчица,
женочудовище.
      Тогда он с размаху,
сплеча обрушил

1520

      железо тяжкое —
запело лезвие
      о голову чудища
погудку бранную, —
      но тут же понял он,
что луч сражений
      над ней не властен,
ее не ранит
      меч остролезвый,
он бесполезен

1525

      здесь, в этой битве,
шлемодробитель,
      издревле слывущий
острейшим в сечах,
      всесокрушающий —
впервые слава
      меча лучистого
тогда помрачилась!
      Но тверд был духом
и помнил о славе

1530

      вершитель подвигов,
родич Хигелака:
      он прочь отбросил
искуснокованый,
      наземь кинул
клинок свой бесценный,
      и сам, разгневанный,
себе доверился,
      мощи рук своих.
(Так врукопашную

1535

      должно воителю
идти, дабы славу
      стяжать всевечную,
не заботясь о жизни!)
      Не устрашился
гаутский витязь:
      схватил за плечи
родитель Гренделя
      и, гневом кипящий,
швырнул врагиню,

1540

      тварь смертоносную
метнул на землю;
      она ж немедля
ему ответила:
      в него кровавыми
впилась когтями
      и тут, уставший,
он оступился,
      муж могучий,
он рухнул наземь.

1545