Берберские пираты. История жестоких повелителей Средиземного моря XV-XIX вв.

Так защитники форта и поступили. Драгут подвез самые длинные реи со своих кораблей и проложил их, подобно мосту, через ров, и в течение следующих пяти ужасных часов на этом мосту бушевала страшная битва. Снова и снова Мустафа посылал своих янычар в атаку, но каждый раз завязывалась смертельная мясорубка и янычар отбрасывали назад. За время всего лишь одного приступа погибли целые 4000 турок. Форт представлял собой не более чем груду обломков, но гарнизон продолжал бесстрашно сражаться среди этих развалин, и каждый был готов дорого продать свою жизнь во славу Богоматери и святого Иоанна.

Наконец турки исправили ошибки, допущенные ими в самом начале. Тогда они оставили беспрепятственное сообщение между Сант-Эльмо и гаванью, из-за чего в крепость из Бурга неоднократно прибывало подкрепление. К 17 июня линия укреплений была отодвинута к краю гавани, и Сант-Эльмо оказался полностью отрезан. Однако преимущества, связанные с этой благоразумной предосторожностью, нивелировались из-за тяжелых потерь, которые сопровождали ее претворение в жизнь. Драгут был ранен, когда руководил инженерами, и врачи пришли к выводу, что его рана смертельна. С хладнокровием, присущим его народу, Мустафа накинул плащ на распростертое тело и занял место Драгута.

Через пять дней был предпринят последний приступ. Накануне 23 июня после обстрела крепости, продолжавшегося все утро, и рукопашной схватки, длившейся до вечера, когда две тысячи врагов и пять сотен немногочисленных защитников форта полегли на поле боя, рыцари и их солдаты приготовились к концу. Они знали, что великий магистр не может им помочь и что ничто не способно предотвратить неизбежное начало нового дня. Они приняли друг от друга причастие и, «отдав свои души Богу, приготовились посвятить свои тела делу Его благословенного Сына».

Тем июньским утром турецкие захватчики увидели жалкие остатки самого благороднейшего рыцарства, какое только знал мир. Перед ними предстали осунувшиеся, изможденные лица, бледные от долгих бдений и открытых ран, шатающиеся скелеты, обтянутые кожей, которые ужасают своим видом, но еще могут стоять. Некоторые из них, даже несмотря на немощь, сидели у брешей в стенах на стульях с обнаженными шпагами. Но слабые и больные, стоявшие или сидевшие, защитники крепости с неумолимой храбростью стойко поддерживали друг друга. На их лицах читалась твердая решимость упорно сопротивляться.

Ужасное сражение вскоре закончилось – турецкий эшелон сломил противника своим яростным напором. Рыцари и солдаты лежали на земле, каждый дюйм которой они защищали до последней капли крови. Никто не спасся.

Драгут узнал о падении Сант-Эльмо, лежа при смерти в своем шатре, и с благодарностью в сердце произнес исламское Nunc Dimittis[24]. Он погиб, выполняя долг чести солдата, умер с криком победы, звенящим в его ушах, – так мечтал бы покинуть этот мир любой генерал. Его личность заметно отличается от всех людей его эпохи – он был флотоводцем, равным Барбароссе и превосходившим Дориа; военачальником, способным направлять войска против любого из великих генералов Карла V. Он был доволен стремительным потоком своей жизни и не просил ни власти, ни почестей. Гуманный к своим пленникам, веселый приятель, вдохновляющий военачальник, моряк с головы до пят, Драгут представляется самой яркой и необычной личностью среди пиратов.

Сант-Эльмо пал, но Сант-Анджело и Сант-Микаэль все еще продолжали стоять. Три сотни рыцарей ордена Святого Иоанна и тринадцать сотен солдат погибли, но это стоило жизни восьми тысячам турок. «Если ребенок так дорого нам обошелся, – сказал Мустафа, – сколько же нам будет стоить его родитель?» Турецкий военачальник послал ла Валетту белый флаг, предлагая тому условия капитуляции, но напрасно. Сработала взаимная неприязнь, доведенная до высшей точки ненависти варварской резней пленных, которую обе стороны устроили на виду у противника. Первым желанием великого магистра было повесить посланника подобного врага, но затем его посетила более продуктивная идея: он показал турку глубокий ров, опоясывавший двойные форты. «Пусть твои янычары придут и возьмут это», – произнес ла Валетт и с презрением прогнал посланника.

Началась новая осада. Форты к востоку от Ла-Марса были сильно опустошены, чтобы заполнить прорехи в гарнизоне Сант-Эльмо, и рыцарям очень повезло, что дон Хуан де Кардона сумел отправить подкрепление, хотя и состоявшее всего из 600 воинов, под началом Мельхиора де Робле в Старый город, откуда они умудрились благополучно добраться до форта Сант-Микаэль. Однако даже 600 солдат значительно осложнили осаду, ибо следует помнить, что 600 воинов за умело возведенными стенами могут стоить 6000 солдат на открытой местности.