«Берег дальный». Из зарубежной Пушкинианы

Средневековая трагедия позволила Пушкину (как и Шекспиру в цикле его знаменитых пьес) полностью погрузить читателя в жизнь и ренессансные страсти Италии, сродни боккаччивым. У Пушкина было особое отношение к поэме «Анжело», он гордился ею, не считая ее ни переводом, ни заимствованием. Как свидетельствует близкий друг поэта Павел Воинович Нащокин, Пушкин говорил: «Наши критики не обратили внимания на эту пиесу и думают, что это одно из слабых моих сочинений, тогда как ничего лучше я не написал». Безупречный итальянский «феодальный колорит» и чеканная поэзия отличают «Анжело». А вымышленный исторический фон поэмы совпадает с тем идеализированным представлением об «Италии счастливой», «заповеднике искусств», родине права, о котором говорилось в начале этой главы:

В одном из городов Италии счастливой
Когда-то властвовал предобрый, старый Дук,
Народа своего отец чадолюбивый,
Друг мира, истины, художеств и наук. (V, 107

)

Как многие лучшие творения Пушкина, «Анжело» имеет одно поразительное свойство: время от времени оказываться весьма актуальным. Вспомните проблему, вставшую перед одряхлевшим дуком, – выбрать себе преемника, способного железной рукой навести порядок в государстве![808]

* * *

Исследователей привлекло еще одно итальянское имя, встречающееся у Пушкина, – Ринальдо-Ринальдини. Сначала он упомянут в «полном» виде: «К счастью, нашел я в кармане подорожную, доказывающую, что я мирный путешественник, а не Ринальдо-Ринальдини». («Путешествие в Арзрум…», гл. I.) А затем еще раз, в «Дубровском», сокращенно: «Куда же девался наш Ринальдо?». Ринальдо Ринальдини – благородный итальянский разбойник, герой одноименного романа (1797) веймарского библиотекаря Христиана-Августа Вульпиуса (1762-1827); отличался светскими манерами. Устав от грабежа и разбоя, мечтает найти забвение на отдаленных островах Средиземного моря. Яркий представитель целой череды литературных героев, грабящих богатых и раздающих неправедно приобретенные блага бедным. Среди них – Робин Гуд, Шиндерханнес, Фра Дьяволо, Джесс Джеймс и Гаспарон вплоть до сицилийца Сальваторе Джулиано. Роман «Ринальдо Ринальдини» был широко известен и в русских переводах в начале ХIХ века. Готовя свой первый, лицейский сборник, Пушкин включил в список стихотворение «Ринальдо», текст которого, увы, не сохранился[809].

* * *

И последнее наблюдение в этом ряду. На протяжении всего своего литературного поприща Пушкин трижды обращался к образу итальянского сказочного героя Бовы-королевича, который был очень популярен и на Руси и даже попал в народный лубок. В Лицее, в 1815 году Пушкин начал было писать «Бову» в стиле шутливой сатирической сказки, но оставил работу незаконченной.

В 1822 году Пушкин делает обширный конспект «Истории итальянской литературы» Женгене, где его внимание привлекает рассказ о сказочном герое итальянского эпоса Бове из Антоны. В конспекте приведено и полное итальянское название источника: «Самая древняя из романтических поэм – Buovo d’Antona nel qual si tratta delle grande battaglie e fatti che lui fece, con la sua morte etc. in ottava rima, 1489 Venezia». (Бова из Антоны, в которой говорится о великих сражениях и деяниях, им совершенных, а также о его смерти и пр., в рифмованных октавах, 1489, Венеция.) В этом конспекте, со ссылкой на Ариосто, устанавливается место действия поэмы и дата ее написания: «Поэма была сочинена до 1348 года, времени смерти историка Виллани, упоминающего эту поэму, следовательно, сказка принадлежит первой половине ХIV века», – пишет Пушкин (оригинал по-французски). Поэт составляет довольно детальные планы такой героической поэмы. Наконец, в 1834 году Пушкин опять вспоминает о Бове, задумывая сказку вроде «Салтана» или «Мертвой царевны». От этого «проекта» остались только наброски плана и два стиха заключения (или вступления?):

Красным девушкам в забаву,
Добрым молодцам на славу. (XVII, 32

)

Древняя итальянская романтическая поэма «Буово д’Антона» свободно вошла в мир русской сказки, срослась с фольклором. Рыцарская повесть превратилась в подлинно «народную книгу» (термин В.Я. Проппа)[810].

К сожалению, замысел остался неосуществленным, но в его итальянском колорите не приходится сомневаться. Уточним, что в списке героев числятся такие ставшие известными по другим пушкинским сказкам персонажи, как Дадон и Гвидон (от итальянского имени Guido, Гвидо, что означает «ведущий»). В <Арапе Петра Великого> есть реплика одной из героинь романа: «…Слыхали мы сказку про Бову-королевича да Еруслана Лазаревича». Эта пара «Бова– Еруслан» присутствует и в пушкинском послании Н. Гнедичу: