«Берег дальный». Из зарубежной Пушкинианы

В заключение этого беглого обзора – сообщение об одной книжной новинке. Интересно, что по мере знакомства образованных итальянцев с творчеством Пушкина ряд пушкинских крылатых слов и выражений были усвоены итальянским языком и вошли в его словарный запас. Известный современный филолог, исследователь русской словесности и исторический писатель Джорджо Мария Николаи насчитал два десятка таких заимствований, в том числе (по алфавиту): баул, баба, бричка, буран, бурка, верста, горелки, дрожки, каша, лапти, лезгинка, няня, поп, русалка, сарафан, уха, халат, холоп, хоровод, чин, швейцар… Всего же свыше 250 российских лексем можно найти в его новом, уникальном «Словаре русских слов, которые встречаются в итальянском языке», выпущенном в феврале 2004 года римским издательством «Бульцони»[1016].

Изучая эти «проникновения», автор преследовал конкретную цель: «Я убежден, что русизмы, как и заимствованные слова из других языков, отражают специфические черты иностранных культур и не могут быть переведены итальянскими лексическими средствами, поэтому должны закрепиться в языке в том виде, в каком они к нам пришли и обогатили нашу речь, – отметил Джорджо Мария Николаи в предисловии к словарю. – Я полагаю, что итальянский читатель почувствует новый, особый вкус, встречая в своей речи русские слова, а данный словарь привьет интерес к традициям, историческим деятелям, событиям русской истории».

Николаи оговаривается, что невозможно установить, в какой исторический период наследники латыни усвоили первое русское слово. Но уже в ХV веке в речи флорентийцев, венецианцев и неаполитанцев порой проскакивало: «царь», «боярин», «обоз», «земство», «вече». Автор отмечает, что процесс заимствования русизмов итальянским и другими европейскими языками активизировался в различные эпохи. В ХIХ веке – за счет расцвета русской литературы и оперы и их влияния на итальянскую культуру. За счет знакомства с Пушкиным, добавим мы.

Каждому из 250 слов дается подробное, на полторы-две страницы толкование, приводятся примеры использования, в том числе и в произведениях Пушкина и итальянских авторов, и – по мере возможности – объясняется их национальный колорит. Не обязательно «чисто русский». Поясняются в труде Джорджо Мариа Николаи и значения слов «тунгус», «коляды», «юрта», «калмык», «гривна», «домра», «самоед». В словаре приведены слова, которые хотя бы один раз употреблялись в их первозданном виде в итальянской литературе или печати без объяснительного перевода. Подразумевается, что, встретив в тексте в латинской транскрипции, скажем, слово voevoda, итальянский читатель на нем не споткнется. В частности, благодаря Пушкину. Ибо «воеводы не дремали» не только в русских летописях, но и в «Сказке о золотом петушке».

Пушкинист Этторе Ло Гато

И славен буду я, доколь в подлунном мире

Жив будет хоть один пиит.

А.С. Пушкин

Самым глубоким знатоком русской литературы и особенно Пушкина показал себя, еще в начале 20-х годов, Этторе Ло Гатто (1890– 1983), ставший со временем самым крупным итальянским научным и моральным авторитетом в этой области. Жизнь этого выдающегося филолога и искусствоведа ХХ века, неизмеримо сблизившего Италию с миром русской культуры, у нас известна, пожалуй, только узким специалистам. В 13-летнем возрасте он неожиданно для всех написал (и опубликовал в Ливорно) «географический» роман в нескольких частях «I misteri della Siberia» («Тайны Сибири»), записки о вымышленном путешествии в Россию. Оказалась, что это – любовь на всю жизнь. Полный список пушкинских работ Ло Гатто занимает не одну страницу, он первым в Италии выпускал журнал «Russia», создал и возглавил университетскую кафедру русской литературы и воспитал несколько поколений итальянских славистов. Мне довелось лишь один раз встретиться с проф. Ло Гатто, в то время уже всеми почитаемым «патриархом», в декабре 1977 года, в Риме, на конференции в Академии дельи Линчеи. Надеясь не утомить читателя пространными выдержками, хочу предоставить слово самому ученому, который рассказал о деле всей своей жизни в мемуарных заметках, вышедших в 1976 году в итальянском издательстве «Mursia» и переведенных на русский язык 16 лет спустя под редакцией дочери писателя Анны Ло Гатто Мавер. Именно в этой маленькой книжке, написанной в возрасте 86 лет, он поведал обо всех важнейших событиях собственного творческого пути, высшим достижением в котором считал прикосновение к миру Пушкина. В предисловии Ло Гатто подводит итог: «В течение, по крайней мере, части своей жизни я оказался главным действующим лицом в ситуации, которую позже назвали рождением итальянской русистики»[1017].