«Берег дальный». Из зарубежной Пушкинианы

Эту «черную ноту» услышал Андрей Синявский в своих нашумевших «Прогулках с Пушкиным»: «Ему (Пушкину) припоминаются разные странности его биографии, среди которых привлекает внимание чем-то особенно дорогая черточка крови, происхождения – негритянская ветка, привитая к родовому корню Пушкиных. Негр – это хорошо. Негр – это нет. Негр – это небо. “Под небом Африки моей”. Африка и есть небо. Небесный выходец. Скорее бес. Не от мира сего. Жрец. Как вторая, небесная родина, только более доступная, текущая в жилах, подземная, горячая, клокочущая преисподней, прорывающаяся в лице и в характере». И дальше: «О как уцепился Пушкин за свою негритянскую внешность и свое африканское прошлое, полюбившееся ему, пожалуй сильнее, чем прошлое дворянское. Ибо, помимо родства по крови, тут было родство по духу. По фантазии. Дворян-то много, а негр – один. Среди всего необъятного бледного человечества один-единственный, яркий, как уголь, поэт. Отелло. Поэтический негатив человека. Курсив, графит. Особенный, ни на кого не похожий. Такому и Демон не требуется. Сам – негр <…> Смолоду к доставшейся ему от деда Ибрагима черной чужеродности в обществе относился куда восторженней, справедливо видя в своих диких выходках признак бунтующей в нем стихийной силы. Если белой костью своего дворянского рода Пушкин узаконивал себя в национальной семье, в истории, то негритянская кровь уводила его к первобытным истокам творчества, к природе, к мифу. <…> И тут ему снова потрафил черный дед Ибрагим. Надо же было так случиться, что его звали Ганнибалом! Целый гейзер видений вырывался с этим именем. Туда, туда, в доисторическую античность, к козлоногим богам и менадам убегала тропинка, по которой пришел к нам негритенок Пушкин. “Черный дед мой Ганнибал” сделался центральным героем его родословной, оттеснив рыхлых бояр на нижние столы, – первый и главный предок поэта.

Кроме громкого имени и черного лика, он завещал Пушкину еще одну драгоценность: Ганнибал был любимцем и крестником царя Петра, находясь у начала новой, европейской пушкинской России. О том, как царь самочинно посватал арапа в боярскую аристократию, скрестил его с добрым русским кустом (должно быть, надеясь вывести редкостное растение – Пушкина), подробно рассказано в “Арапе Петра Великого”. Однако неизмеримо важнее, что благодаря Ганнибалу в смуглой физиономии внука внезапно просияло разительное сходство с Петром. Поскольку петровский крестник мыслился уже сыном Петра, поэт через черного дедушку сумел породниться с царями и выйти в гордые первенцы, в продолжатели великого шкипера»[243].

Еще одно отступление – в плане реального комментария к образу Ибрагима. Попробуем разобраться с фамилией и именем арапа Петра Великого.

Пушкин считал, что фамилию Ганнибал дал Ибрагиму (Абраму) Петр I при его крещении (XII, 312). «По имени своего высокого восприемника был он назван Петром, но так как прежде, на родине, его именовали Ибрагимом, что по-арапски значит Авраам, и ввиду того, что он так долго оставался некрещеным, то по общей привычке звать его Авраамом сохранилось за ним до самой смерти не новое, а старое имя; он даже получил затем разрешение именоваться и подписываться этим именем, и только в церковных книгах его называли Петром. По отчеству, употребляемому согласно греческому обычаю, назван он Петрович в честь своего августейшего восприемника», – записано в так называемой «немецкой биографии» Ганнибала. Там же указано, что отец арапа, абиссинский князь, «горделиво возводил свое происхождение по прямой линии к роду знаменитого Ганнибала, грозы Рима».

Советский журналист-африканист Н.П. Хохлов, рассказывая историю «похищения из сераля» маленького арапа, считал, что выбор фамилии Ганнибал был продиктован желанием угодить царю. «Предположение, что Абрам, или Ибрагим сам нарек себя Ганнибалом, вряд ли состоятельно: слишком он был мал, чтобы знать о прославленном полководце древности. Психологически, пожалуй, достовернее предположить, что мальчику присвоили громкое имя Украинцев (русский посланник, думный дьяк. Это ошибка Н.П. Хохлова. В то время послом в Царьграде был П.А. Толстой. – А.Б.) с Рагузинским (торговый агент Петра, граф. – А.Б.)[244], дабы Петр ни на йоту не усомнился в ревностном выполнении его приказа. Нет, не с улицы схвачен первопопавшийся на глаза «черненький», а из хорошего рода, из громкой фамилии Ганнибалов!»[245]

Из документов, однако, известно, что впервые Абрам Петрович был официально назван Ганнибалом только в сибирской ссылке: краевед Бельский прочел в утраченной ныне Иркутской летописи о том, что в 1727 году «в декабре прибыл из Тобольска лейб-гвардии бомбардирской роты поручик Абрам Петров, араб Ганнибал, для строения селенгинской крепости»[246]. (Сравним с замечанием И.Л. Фейнберга: «Он только потом добился того, что стал именоваться Ганнибалом»[247].)