Берега и волны

— А жена русского сказала тогда: мне деньги его не нужны. И подарки его не нужны. Пусть он мне улыбнётся, как прежде. Я его обманула, и он стал другим. А я не хочу его видеть другим! Я уйду от него. К другому! Женщина — это тайна, скрытая платьем. Так говорят пошляки на европейских базарах. Я — не тайна. Я жена, которая хочет любви. Я его обманула, а он не простил. Это от того, что в нём мало любви ко мне? Или много любви? Не хочу выяснять. Уйду. И забуду, что я обманула сама себя. Понимаешь? Понимаешь ты, африканец, что женщина хочет многого, а цепляется за такую малость. Хоть бы он ударил меня. За любовь. За обман. За мою бестолковую ветреность. Меня зовёт этот итальянец, с фотоаппаратом и золотой змейкой на шее. Когда-нибудь она укусит меня, как настоящая. И я умру. Не надо мне больше пить. Не наливай мне, африканец. И ему не наливай. Ему больше не надо пить, чтобы забыть обо мне. Я сама о себе забыла. Не говори, что я приходила за ним. Если жена не ведёт мужа вперёд — она толкает его назад — так у вас говорят, африканец? Пусть летает он по своим деревьям, как демон моих одиноких снов. Пусть — летает! А я — ухожу… И ушла. Больше её здесь не видели.

Бармен вздохнул и продолжил:

— Эти русские совсем не умеют беречь Дом, который внутри нас. Они терзают себя, будто живут три жизни. Они не знают мудрость пустыни: след человека и след верблюда — лишь ямки в песке. Они идут по песку и не думают о своих следах, будто не собираются возвращаться. Русские — это пустыня и небо, полное летящих птиц. Куда они летят? О чём они поют? Хорошо, что пришёл грек и нашёл русского на пустой крыше.

Бармен потер паука-наколку и умолк надолго. Ему нужно было успокоиться самому: он побаивался мистики и высоких деревьев, но наколка защищала от злого глаза, а грек защищал от русского.

— Русский — весёлый колдун! — заключил бармен, испуганно улыбнулся от ужаса произнесённого и захлопал ладонями по своим коленям, будто изгонял дьявола и гнал себя в танец на крыше: «Калинка-малинка… малинка моя…», — весёлыми словами непонятной русской молитвы.

Грек Пандополис — это наш грек, африканский. Все его предки здесь упокоены, и жёны их здесь своих деток рожали. И он здесь вырос. А жену свою — Александру-сан привёз из японского плавания: улыбка под радужным зонтиком.

— Кто поёт? — спрашивает грек.

— Русский, — говорю, — только его уже нет там.

— А где он?

— Никто не знает, где он.

— А кто поёт?

— Тень его.

— Пойду, посмотрю эту тень, — сказал грек и пошёл наверх по ступенькам на террасу. С собой взял бутылку виски и бутылку кока-колы.

Грек поднялся на террасу — за единственным столиком никого нет. На столике тарелка с закуской и пустой стакан. Бутылки нет. Грек посмотрел вниз: на песке под стеной увидел свою тень, а чуть в стороне — тень старой оливы. Глянул через плечо вверх, спросил солнечные ветви:

— Ты там?

На крыше кто-то запел: «Хазбулат удалой, бедна сакля твоя, с молодою женой ты погубишь себя…».

Грек налил виски, разбавил колой, положил лёд и сел за столик. Русский продолжал петь: «А за это за всё ты отдай мне жену…».

— Кто пришёл?

— Грек. А ты кто?

— Русский.

— Мой греческий прадед Фотий служил русскому царю.

— А мой русский прадед Дмитрий служил России.

— Выпьем, русский?

— За что, грек?

— За наших прадедов.

— Согласен. У греков и русских один крест и един Бог.

— Один — от одиночества, един — объединяющий. А крест наш — мы не дома. Ты почему не в России?

— Я ей служу. А ты почему не в Греции?

— Ходил в море. Встретил женщину. Вернулся к бизнесу и могилам отца и деда. Нет лучших посредников в сложных морских делах, чем греки.

— Далеко занесло твоих предков.

— Греция — маленькая, а история у неё — большая.

— Читал: греки не любят рисковать, но любят деньги.

— Деньги нельзя любить, как нельзя любить золотую цепь, которой тебя приковали к забору.

— Может, это такая игра, грек? Торговля деньгами — игра людьми?

— Торговля — это не игра, а религия. Её боги — Гермес и Меркурий.

— Знаю — Гермес и Меркурий — греческие покровители воров?

— Ты, русский, хорошо нас знаешь?

— Знаю.

— Ты не всё знаешь, русский. Вор — это часть торговли, как весы и товар. Купцов обворовывали, караваны грабили, корабли в плен захватывали. Торговля — время между двух войн.

— Одно продолжает другое, грек. А греки — находят выгоду.

— Выгода — это продолжение имени. Какого грека ты знаешь? Айвазовский из Феодосии — знаешь?

— Это наш грек, русский.

— Законы Паркинсона знаешь? «Если один человек делает работу за два часа, то два человека сделают её за один час»? Знаешь? А у греков закон этот звучит так: «Если два человека делают работу за два часа, то один грек сделает её за час…»

— А второй час — будет танцевать сиртаки?

— Греция везде, где есть хоть один грек. Понимаешь меня, русский?

— А там, где появился один грек — будет греческая колония, да?

— Нет. Я — грек и моя жена японка — это не колония. Греки любят уезжать далеко, как птица летит через горы. А ты, русский, зачем на дерево залез?

— Детство вспомнил. У меня такое же дерево рядом с домом росло. Я мальчишкой на ветки его садился и смотрел на море.