Берегини

С тех пор и завязалась между ними дружба, словно тонкими ниточками связали их Боги. За светло-серебристую шерсть прозвала ее Любомира Снежкой, а когда лапа зажила, отпустила волчицу с выводком в лес.

Через пару седмиц после этого Снежка притащила Любомире зайца. Девушка поблагодарила, но объяснила, как могла, что подношений ей не нужно. Волчица поняла, и с той поры просто прибегала навестить, или встречала двуногую подругу в лесу, бродила с ней по заповедным тропам.

В тот злосчастный день волчица не смогла бросить в беде ту, к которой привязалась, и сама потеряла свободу. Тосковала Снежка в неволе – не спала, не ела, даже воду почти не пила, оттого обессилела вконец и почуяла близость смерти. Потому и не сдержалась в ту ночь, не завыла – горько заплакала…

Йорунн почти добежала до клетки, но, услышав голос Эйвинда, разговаривающего с волчицей, остановилась как вкопанная. Видно, конунгу плач волчицы тоже не дал поспать спокойно. Нужно было уйти, пока вождь ее не заметил, но Йорунн отчего-то и шагу сделать не могла. Слушала и думала: «Ах, вождь, вождь… Как же ты приручить хочешь ту, которую не понимаешь? Она же зверь, не человек. Не выжить ей здесь на воле, да только она о том не знает. А ты не сможешь объяснить, что с людьми ей будет лучше. Погубишь ты, вождь, мою Снежку. И как мне жить-то тогда, с таким камнем на сердце?»

И вдруг волчица перестала выть, принюхалась, и заскулила, уставившись туда, где притаилась Йорунн. Сердце девушки оборвалось:

Ох, матушка родимая, помоги…

Вначале повисла тишина, а потом конунг нарочито громко произнес:

– Никак хозяйку почуяла, Серая Шубка? Не зря ведь звала… Ну выходи, ведунья, поговори со своей волчицей. А то она не ест, не пьет, по тебе тоскует.

Йорунн подошла, украдкой взглянула на конунга – не сердится вроде. Увидела свою Снежку и про Эйвинда думать забыла. Отодвинула засов, распахнула клетку, опустилась на колени и обвила руками мохнатую шею, погладила, не отворачиваясь от влажного языка. А после приподняла морду волчицы и пристально поглядела ей в глаза. Через некоторое время Снежка вильнула хвостом, принюхалась, подошла к воде, подумала немного и жадно принялась лакать. Девушка поднялась на ноги, утерла лицо и проговорила:

– Не хозяйка я ей, конунг. Подруга. Снежка – вольный зверь, дикий, потому-то понять не могла, для чего ее здесь держат. Теперь она станет есть и пить, и убегать не будет.

– Убегать ей некуда, – усмехнулся Эйвинд. – На острове лес редкий, дичи почти нет, а станет в Стейнхейме добытничать – убить могут. Потому и держу здесь, не как пленницу, а как гостью. Я всегда мечтал приручить волка.

Йорунн помолчала немного, а потом тихо спросила:

– А не будешь сердиться, если я изредка навещать ее буду?

– Что ж, – промолвил конунг, – навещай. Может, тогда мои люди будут спать спокойно. А скажи, – глаза его вдруг вспыхнули мальчишеским любопытством, – если я руку ей протяну, бросится или нет?

– А попробуй! – отозвалась девушка.

Вождь постоял немного, глядя на волчицу, потом медленно присел и так же медленно протянул левую руку ладонью вверх. Правая рука осталась лежать на колене, но так чтобы волчица видела – оружия в ней нет.

– Подойдешь ли ко мне, Серая Шубка? – тихонько позвал он.

Снежка перестала лакать, прижала уши, зубы приоткрыла, но не зарычала. Настороженно посмотрела на человека, сидящего перед ней. Взглянула на Любомиру, стоящую за его спиной и снова перевела взгляд на конунга. Прошло несколько томительных мгновений, и волчица перестала скалиться. Осторожно, не спуская внимательных глаз с мужчины, она подошла ближе на пару шагов. Вытянула морду, медленно обнюхала кончики пальцев, а потом отошла прочь и вернулась к еде.

Йорунн еле слышно вздохнула с облегчением.

– Думаю, ты сможешь ее приручить, вождь. Приходи к ней почаще, и веди себя так, как сейчас. И еще… Ей бы угол загородить, чтобы от солнца да любопытных глаз прятаться.

– Сделаю, – пообещал он, поднялся, запер клетку и неторопливо направился к темному спящему дому. Уже на пороге обернулся:

– Доброй ночи, Йорунн.

– И тебе, конунг, – негромко отозвалась девушка.

После утренних воинских забав хирдманны чаще всего возвращались в добром расположении духа, потому дорогой подначивали друг друга, хохотали и прощали товарищам даже обидные шутки. Досталось и Ольве, которая задержалась у ворот, пересчитывая собранные мальчишками стрелы. Один из воинов хирда, Лейдольв Одноглазый, поглядел на нее и сказал:

– Женщина лучше смотрится не с луком в руках, а с прялкой. С ней она хоть умеет обращаться.

Мужчины засмеялись. Ольва, складывая стрелы в колчан, отозвалась:

– Помогла бы мне прялка прошлым летом, когда вы были в море, а на остров пришли свейские разбойники?

– С разбойниками справились люди Эйвинда, а тебя потом нашли в сарае, прячущейся среди малолетних девчонок, – усмехнулся Лейдольв.

Щеки Ольвы вспыхнули, но она сдержалась и ответила с достоинством: