Берегиня Чёрной Поляны

Врачевательница присела в поклоне. Госпожа директриса, покачивая бедрами, отчего длинный хвост её юбки извивался, подобно змее, удалилась из бального зала. Фейри Лариса поспешила выполнять поручение. Что ж, тоже верно. Школа росла и процветала именно за счёт брачных контрактов, заключённых здесь. Выпускной бал – это, по сути, смотрины. Водяные девы, прошедшие обучение у Мадам Мелюзины ценились во всём мире и как волшебницы, и как жены. Здесь было не принято хвастаться связями, но во всех водяных домах мира рядом с троном Владыки сидели бывшие ученицы Мадам.

Глава 13

Реальность

– Нет, мамулечка, мы не будем звать много гостей, ни в Прощённое воскресенье, ни на двадцать первое число. Мы гостей пока принять просто не можем. Так что праздник будет только для своих. Рабочие, друзья. Никакого телевидения, никаких особых игрищ и забав.

– Зря, ты так. Мальчикам пока маленькие всё интересно. Ради них могли бы расстараться.

– Ради них ты каждый день стараешься, от сковороды не отходишь.

Баба Маня, поджав губы, принялась опять взбивать тесто. Василина допила свой чай, отодвинула в сторонку миску с творогом и уткнулась носом в книжку. Дальше спор они вели молча. Каждая в своём углу кухни возводили мысленные бастионы аргументов, заряжали снайперские доводы, примеры и не думали о том, что каждая на всё это имеем свою точку зрения.

– Так, пора бы это безобразие закончить. Сколько лет живу, а не видал ещё здесь эдаких нелепых ссор, – Домовой хлопнул себя по бёдрам лапами, поднялся и потопал к печке. Там он принялся сердито греметь заслонкой, перетряхивать золу и, судя по всему, готовился испортить вьюшку. Я глядел на дядьку с пониманием. Для усадебного духа хуже нет, как спор между хозяйками решать. От конфликтов в доме домовик теряет силу, и чем дольше свара длится, тем слабее дядька станет. Наши спорили уже второй день.

Баба Маня ратовала за широкое гулянье, непременно с играми, потешными боями и другими масляничными забавами. Василина обещала у ворот дома чучело Морены сжечь и хоровод Ярилов43 провести. Всю прочую программу с конкурсами и стихами забраковала напрочь. Даже предложение кататься на санях отвергла. Некогда будет, сказала. На машине в город ехать часов пять по такой дороге. Детям надо вечером ещё к школе портфели собрать, выкупаться, и вообще. После этого «вообще» всё и началось. Бабушка, обычно тихая и ласковая, прогоняла меня то с одной лежанки, то с другой. Василина фыркала и на любые предложения о компромиссах отвечала «не сейчас», «отстань», «не лезь хоть ты, Вася». Словом, всё смешалось в доме Ижевских.

Домовой ещё раз стукнул для острастки вьюшкой и завыл в трубе. Василина закатила глаза к небу. Я решил помочь дядьке и зайти с фланга. Прыгнул на скамейку рядом с ней, обвил лапы хвостом и давай зевать, сон нагонять.

– Вот смотри, мам, погода портится. Ветер в трубе воет, кот спать хочет – все приметы к тому, что метели завтра быть, а ты весну встречать затеяла, – истолковала в свою пользу наши действия Василина Егоровна.

Я пасть с размаху захлопнул, чуть язык не прикусил. Вот ведь умница-разумница.

– Этот кот всю жизнь только и делает, что ест и спит, – пошла в бой бабушка. – А погода, по новостям передавали, завтра хорошая будет, плюс три, солнечно, ветер умеренный. А что вьюшка гремит, так это от того, что хозяина в доме нет. День и ночь на этой стройке пропадает.

Дед, и правда, вчера вечером со стройки не вернулся, решил с чего-то там заночевать, в вагончике, но случалось такое не часто, так что бабушка тут явно перегнула.

– Я ему сто раз предлагала прораба нанять. И вообще, можно было с кампанией строительной договориться. Он решил всё сам делать, и ты его, между прочим, поддерживала! – Василина подскочила с лавки, подхватила меня на руки и выскочила из кухни в сени. Глазищи сверкают, губы сжала. Выскочила и застыла. А куда тут пойдёшь в шесть утра. Наверху в светёлке Геля с Ритой спят. В дедушкиной комнате Никита с Лёшкой дрыхнут. Только на улицу и остаётся. Василина накинула на плечи старенький тулупчик бабушки, взяла подойник, и пошли мы с ней Милку доить.

На дворе было ещё темно, но совсем не холодно. Василина Егоровна решительно открыла дверь в сарай, поставила подойник на лавку, и тут её решимость-то и кончилась. Разревелась она в три ручья. Дядька Дворовой аж опешил. Выскочил из-за мешков с овсом и встал, как пень. Только глазами хлопает.

– Василина Егоровна, да что ж Вы делаете-то? – не стерпел я, – Где ж это видано, так над духами усадебными издеваться! Как официальное лицо предупреждаю, что все действия, направленные на подрыв семейных отношений, будут мной квалифицированы как умышленный вред жителям Изнанки. Вы-то с Марьей Дмитриевной помиритесь, а Домовой с Овинником хворать полгода будут, а то и вовсе сгинут из-за ссор ваших.

– Ну, так прямо и сгинут, – Василина оттёрла слёзы со щёк ладонями. – Ничего с вами со всеми не сделается.

– Да как же не сделается?! – я запрыгнул на скамейку и принялся тереться о хозяйку. – Тебе плохо, бабушке плохо, всем в доме плохо.