Берлин, Александрплац

В пивной на Пренцлауерштрассе Рейнхольд подходит к жестянщику и требует, чтоб тот шел к ним, они, говорит, искали слесаря, да не нашли, и потому Карл должен вернуться к ним. Они направляются в заднюю комнату. Рейнхольд спрашивает: «Почему ты не хочешь идти к нам? Что ты вообще делаешь? Мы уже кое-что слышали». – «Потому что не желаю, чтоб мной помыкали». – «Значит, у тебя есть сейчас другая работа?» – «Это вас не касается, какая у меня работа». – «Я вижу, у тебя есть деньги, но, знаешь, сперва работать с нами, заработать денег, а потом говорить: больше не желаю, до свидания, – это, брат, не полагается». – «Хорошенькое дело – „не полагается“. Сперва вы на меня орете, что я ничего не умею, а потом вдруг – нате вам: Карл должен явиться». – «И должен, потому что у нас нет никого другого, или верни те деньги, которые получил за прежнюю работу. Гастролеров нам не нужно». – «Эти деньги тебе придется взыскивать с меня судом, Рейнхольд, потому что их у меня уж больше нет». – «В таком случае ты обязан пойти на дело вместе с нами». – «А я не желаю, я тебе уже сказал». – «Карл, ты же знаешь, мы тебе все ребра переломаем – с голоду подохнешь». – «Смешно, ей-богу. Ты, верно, хватил лишнего, а? Принимаешь меня за некую маленькую сучку, с которой можно делать что хочешь?» – «Ах вот ты как? Ладно, брат, ладно! Сучка ты или нет – мне наплевать. Но – хорошенько обмозгуй, что я тебе сказал. Мы еще к этому вернемся». – «Отлично!» Есть жнец.

Рейнхольд обсуждает с другими, что бы такое предпринять? Без слесаря им не обойтись, при этом сезон в разгаре, у Рейнхольда есть поручения от двух скупщиков, которых он благополучно отбил у Пумса. Все – одного мнения, что Карлушку-жестянщика надо взять в оборот, что это жулик, который, в случае чего, моментально вылетит из союза.

Жестянщик видит, что против него что-то затевается. Он отправляется к Францу, который много сидит дома, чтоб тот сообщил ему, в чем дело, или даже стал на его сторону. Но Франц заявляет: «Сперва ты подвел нас в этом деле на Штралауерштрассе, а теперь и вовсе не желаешь нас знать, о чем же тут говорить?» – «Потому что я не хочу иметь дело с Рейнхольдом. Он – мерзавец, ты его не знаешь». – «Нет, он парень хороший». – «Дурак ты, дурак, ты же понятия не имеешь, что делается на свете, у тебя глаз нет!» – «Не морочь мне голову, Карл, с меня и так довольно, мы хотим работать, а ты нас подводишь. Берегись, плохо тебе придется». – «От кого? От Рейнхольда? Погляди-ка, как я смеюсь! Во все горло! Вон как у меня живот трясется! Пожалуй, силы у меня не меньше, чем у Рейнхольда. Он, верно, принимает меня за некую маленькую сучку, которую… Ну ладно, я ничего не сказал. Пусть-ка он меня тронет». – «Проваливай, брат, проваливай, но я тебе говорю – берегись!»

И вот надо же быть такому случаю, что два дня спустя жестянщик идет с двумя товарищами на дело на Фриденштрассе и при этом попадается. Каретника тоже замели, и только третьему, который стоял на стреме, удалось смыться. А в сыскном живо докопались, что Карл принимал участие и в деле на Эльзассерштрассе, отпечатков пальцев на кофейных чашках больше чем довольно!

Почему же я, однако, засыпался, думает Карл, как это «быки» могли пронюхать? Не иначе этот мерзавец Рейнхольд донес! По злобе! За то, что я не пошел с ними. Он, сука, хочет меня закопать, этакая сволочь, заманил нас в ловушку. Этакий бродяга, этакий негодяй, каких еще свет не видывал! Каретнику Карл дает знать, что во всем виноват Рейнхольд, это он сделал накатку[666], надо пришить его к делу. Каретник, при встрече в коридоре, кивает в знак согласия. Тогда Карл просится к следователю и еще в сыскном заявляет: «Третьим с нами был Рейнхольд, но он успел скрыться».

Рейнхольда задерживают еще в тот же день. Он все отрицает и может доказать свое алиби. Он бледнеет от злости, когда встречает у следователя тех двоих и ему устраивают с ними очную ставку, и эти сволочи показывают, что он тоже принимал участие в краже в конфекционном магазине на Эльзассерштрассе. Следователь слушает, поглядывает на их искаженные ненавистью лица, думает, тут дело нечисто, – уж больно они злы друг на друга. И верно, два дня спустя выясняется, что алиби Рейнхольда правильно, что он сутенер, но в этом деле не замешан.

Время – начало октября.

Рейнхольда выпускают на свободу. В сыскном знают, что он нечист, и будут вдвойне следить за ним. А на каретника и на Карла следователь накричал, чтоб они не смели зря оговаривать людей, поскольку Рейнхольд доказал свое алиби. Ну им крыть нечем.