Берлинский синдром

Парк был совершенно заросший. Последние лучи дневного света с трудом пробивались сквозь кроны деревьев, под ногами хрустел папоротник. Но даже в тусклом свете сумерек она видела какую-то несуразность этого парка. У подножия колеса обозрения в глубоком реверансе накренился корабль викингов; прогулочные лодки, похожие на лебедей, сбились в стайку среди каштанов, словно на собрании клуба одиноких сердец. При виде поверженных динозавров и маленьких машинок она подавила смех. Наверное, раньше они ездили по рельсам, а теперь густая поросль кустов и деревьев остановила их, сделав пути непроходимыми. Машинки были похожи на усатых мужчин, их ветровые стекла украшали разноцветные очки, а на крышах красовались яркие шляпы. Вверху над дорожкой, вьющейся между деревьями, висели фиолетовые яйцевидные капсулы, плющ привязывал каждую из них к земле, словно поставил на якорь, а сразу за самой высокой вершиной рельсов разинутая пасть радужного кота приветствовала конец американских горок. Он провел ее наверх, откуда было видно, как красно-желтый холст реял в последних лучах солнца, купая цирковую арену в апокалиптических оранжевых сумерках.

Совсем стемнело; едва различая силуэт Энди, не говоря уже о выражении его лица, когда выказывала изумление при виде заброшенных аттракционов, Клэр позволила ему провести себя через похожий на джунгли кустарник обратно к забору. И только когда они благополучно оказались за территорией, она взглянула на него и рассмеялась.

— Потрясающе, Энди! Не верю, что все это находится прямо здесь. Я просто должна вернуться сюда днем с фотоаппаратом. — Она говорила и от волнения слова без остановки срывались с ее губ. — Этот парк будто посвящен веселью людей, которого у них нет. Маленькие машинки просто очаровательны! А лебеди… выглядят несчастными. — Замолчав, она подождала его, пока он завязывал шнурок. — Но во всем этом есть что-то обнадеживающее, у тебя нет такого впечатления?

— Возможно. — Он взял ее за руку, и они пошли обратно в город. — Но не для владельца. По-моему, его посадили в Перу за торговлю наркотиками.

И по какой-то причине ни один из них не смог перестать смеяться над несчастьем владельца парка аттракционов, даже когда начался дождь и им пришлось бежать через парк и мост. Шлепая по лужам, Энди указывал на любимые места и старался познакомить ее со своим районом, и на мгновение ей пришла в голову мысль, что, наверное, это и есть та самая судьба, которую уготовила ей жизнь. Переживая чувство безграничного счастья, она удивлялась, почему все это время не верила в судьбу. И не слишком ли сентиментально начинать верить сейчас? Дождь усилился, они проскользнули в бар и, прижавшись друг к другу ногами и сплетя пальцы, до глубокой ночи сидели и разговаривали о своем личном.

Жаль, что нет свежих цветов, а те, что Энди купил на прошлой неделе, через несколько дней, побурев, пожухли и вскоре были отправлены в мусорное ведро. В Берлине сейчас зима, и нигде поблизости цветы не растут. Она догадывается, что те, которые купил Энди, привезли из Африки — срезали и в холодильной камере отправили авиарейсом в Германию. Цветы, вероятно, пребывали в шоке и уже не знали, какое сейчас время года, положено им быть распустившимися или закрытыми бутонами. Неудивительно, что им удалось продержаться всего пару дней.

Она снимает постельное белье и застилает кровать чистыми простынями, а грязные бросает в бельевую корзину в углу. В гостиной она убирает с журнального столика кружки и стаканы, кладет пластинки обратно в конверты. Берет из угла за холодильником метлу и подметает пол. Неплохо бы его протереть, но сегодня у нее нет времени.

В кухне она достает из холодильника молоко, яйца и масло, а из банок на полке — муку и сахар. Она хочет испечь на день рождения Энди торт, но придется готовить его наугад и по памяти: не хотелось просить его перевести рецепт и испортить сюрприз. Когда она отмеряет продукты и смешивает их, у нее всплывают воспоминания, как это делала ее мать. На каждый день рождения Клэр ей разрешалось выбрать из «Женского еженедельника» детский торт. Они с сестрой зависали над книгой, медленно переворачивая каждую страницу и обдумывая достоинства разных тортов. Там были поезда и самолеты, куклы в пышных юбках, пиратские корабли. Торт в виде бассейна с шоколадными бревенчатыми стенками и голубой желеобразной поверхностью был любимым, как и беговая дорожка в форме восьмерки, украшенная спичечными коробками автомобилей. Однажды Клэр помогла матери испечь торт для отца. Он был в форме гитары: струны из лакричных полосок, а колышки для настройки — из шоколадных пуль. Торт произвел на отца впечатление. Он даже не хотел разрезать такой шедевр, и это пришлось делать матери. «Вы только посмотрите на него!» — повторял он, качая головой. Это был его последний день рождения. Через три месяца отец умер, попав в автомобильную аварию по дороге на работу, и никто из них не знал, что делать и делать ли что-нибудь вообще, когда наступил его следующий день рождения.