Бермуды

Заинтригованный Жан Кристоф прибыл в СССР, учиться во ВГИКе. Но первого сентября он забыл прийти на занятия. И доблестная московская милиция по заданию дяди-атташе нашла его только через месяц. На какой-то андерграундной хате, в коллективе московских хиппи. В этот раз Жану Кристофу полюбилась водочка с марихуанкой. Разгневанный родитель снова включил машину времени и швырнул сыночка уже на тридцать пять лет назад – в сонный Киев. Там Жан Кристоф продолжил образование в театральном институте имени Карпенка-Карого.

В Киеве он быстро разочаровался в социализме. Французские социалисты были полной противоположностью советским коммунистам. Хотя бы тем, что были хорошо образованными. Жан Кристоф возгордился политической системой Франции, не позволявшей кухаркам руководить страной. В Киеве с его экспансивным характером было так тоскливо, что он неожиданно для себя стал посещать лекции. Засел за книги, пересмотрел в хранилищах всю киноклассику СССР и полюбил Александра Довженко.

Жан Кристоф решил продолжить свое образование и научиться композиции у великих мастеров живописи для того, чтобы выстраивать кадр, как это делал уважаемый метр, автор киноленты «Арсенал». Он посетил несколько киевских музеев, но, привыкший к первоклассным коллекциям, собранным королевскими династиями в европейских столицах, Жан Кристоф поразился убогости главных музеев Украины.

В знак солидарности с народом француз решил одеться во всё советское. В Центральном универмаге за двенадцать рублей тридцать копеек приобрел абсолютно чудовищное пальто из серого войлока с воротником из искусственного меха, джинсы, с отпечатанным на пуговке словом «дружба». Жан Кристоф пытался узнать у продавца, зачем в штаны вшиты клинья, ведь в аутентичной продукции ничего подобного нет. Продавец осмотрела странного покупателя и покровительственно ответила: «Чтобы с Levis’ ом не путали». Такого же класса оказались рубахи, пиджаки, галстуки. Апофеозом его гардероба стала генеральская папаха, приобретенная на толчке возле Сенного базара. И только обувь и нижнее белье он оставил французские. Когда Жан Кристоф вырядился в обновки – он стал похож на обыкновенного «черта» из Крутояровки. Правда, его выдавал легкий акцент и лицо, вернее, взгляд свободного человека. Поэтому его постоянно принимали за прибалта.

Как-то в этих одеждах он зарулил в ресторан «Лейпциг». На дворе стоял 1980 год – год Московской Олимпиады. Вся страна нервно готовилась к эпохальному событию. Нервозность исходила от кремлевского руководства, в том же году развязавшего маленькую десятилетнюю победоносную войну с Афганистаном с целью присоединения диких афганских племен к лагерю социализма. Так вот, Жан Кристоф решил покушать. Он проследовал в зал, не обращая внимания на шепот швейцара: «В джинсах не обслужут», – и уселся за столик, накрытый неопрятной пятнистой скатертью с кувшинчиком, из которого торчал пересохший гербарий. Безрезультатно прождав минут пятнадцать, он попробовал обратить на себя внимание. Но официантки никак не реагировали. Жан Кристоф требовал книгу жалоб, звал администратора, но тщетно. Тогда с криком: «Вашу мать!» – он сдернул со стола скатерть. Кувшинчик с гербарием улетели на кухню.

Поступок возымел действие. К нему, кровожадно улыбаясь, шла администраторша, с другой стороны приближался милиционер, немедленно вызванный добрым швейцаром. «Я его предупреждал», – шептал работник вешалки работнику порядка. Они пробились к столику, оттеснив любителей справедливости, работавших в ресторане «Лейпциг». «Он предупрежденный», – не мог успокоиться швейцар, теперь уже администратору.

– Сержант Головко, попрошу ваши документы.

Жан Кристоф, не вставая со стула, протянул сержанту паспорт. Паспорт был другого цвета, с другим гербом и на другом языке.

– Не пойняв, – напрягся милиционер, – а где ж тут по-нашему? Наконец, он прочитал: «Франсе». «Франсе», – показал он, растерявшись, паспорт администраторше. Толстая администраторша с вороватыми глазками заискивающе спросила: «Что ж вы раньше не сказали? А я смотрю по одежде, вроде наш», – миролюбиво улыбнулась она.

– А какая вам разница, кого кормить? Или у вас люди по сортам расписаны? Эх вы, строители светлого будущего.

Он не раз конфликтовал с властью Советов, но успел закончить вуз и вернулся на родину. Не знаю, чем он занимался у себя в Париже, только вот через несколько лет вернулся в Киев снимать фильм о маньяках.

– А чего ж он во Франции не снимал? – спросил именинник Вовчик.

– В Киеве оказалось значительно дешевле, – объяснил Арнольд.

На Бермудах они должны были снимать сцену эксгумации в гаражах. Жан Кристоф первым делом привез несколько муляжей жутких киношных трупов. Он и Жека украсили ими пустой гараж Павла Викторовича. Кого-то повесили на стену, кого-то усадили вместе с собой. И, как я уже рассказывал, они пробухали неделю, обсуждая будущие мизансцены и другие примочки.