Беруны. Из Гощи гость

попик в медной подставке свое собственное отражение. Вздохнул тогда поп сокрушенно,

закрыл глаза и, открыв их, погрозил тому, кто тускло глядел на него из глуби металла: –Ах,

патер Андржей!..

И, уже не смущаемый посторонними видениями, скрючился над разложенной на столе

бумагою и стал дописывать начатое накануне. Писал долго, глядя временами на свечу и не

видя ее, иногда прислушиваясь к чему-то, хотя кругом была невозмутимая тишина. И тогда

только захлопнул патер Андржей чернильницу и побрел к кровати, когда кончил письмо и

упрятал его снова в книгу, обтянутую зеленою кожею. И вот о чем извещал в своем письме

тщедушный иезуит дородного начальника своего, который в Польше, в городе Кракове, спал

в этот час безмятежным сном в просторной опочивальне, на лебяжьей перине, под пуховым

одеялом.

II. О МОСКОВСКИХ ДЕЛАХ И О РУССКИХ КРЕПОСТЯХ,

О ТАЙНЫХ ПРОИСКАХ ИЕЗУИТОВ

И СЛАДКИХ НАДЕЖДАХ ПОЛЯКОВ, О ХВОРОСТИНИНЕ,

О ЗАБЛОЦКОМ И О ПРОЧЕМ

«Донесение, писанное смиренным отцом Андржеем, Общества Иисуса коадъютором,

достопочтенному отцу Децию, святого богословия доктору, краковскому Общества Иисуса

провинциалу2. Из Москвы, сентября в одиннадцатый день, в год тысяча шестьсот пятый.

Первое. Ради вящей славы господней и непреложным Вашего преподобия повелением

присоединился я к войску великого князя Димитрия московского как исповедник и наставник

и с помощью бога-вседержителя, даровавшего нам победу, вступил в город Москву и в

именуемый Кремлем замок, краше которого невозможно себе представить. Из лютой

ненависти к царю Борису, и это теперь известно, первые патриции государства (бояре)

сначала тайно передались на сторону Димитрия, а затем и явно открыли ему дорогу. Но так

же, и еще больше, обязан великий князь святому нашему ордену и пресветлой короне

польской. Не отрицаясь этого, великий князь Димитрий ласкает меня по-прежнему, но много

еще тяжких трудов предстоит нам, воителям во имя господне, для укрощения и вразумления

упрямого московского народа: я разумею обращение народа сего от проклятой греческой

ереси к единственно правильной католической вере ради спасения души и обретения вечного

блаженства. Велик этот подвиг, но истинно писано у Квинтилиана в книге десятой, третья

глава: «Всякое прекрасное дело сопряжено с трудностями; сама природа не желает быстро

производить на свет ничего большого». И хотя так, но никогда доселе не приходилось жить

мне среди людей, питающих столь явный ужас перед всяким католиком и высказывающих

нам столь неприкрытое отвращение. И потому для уловления сих заблудших вынужден я,

смиренный рыбарь господень, искуснейше сплетать свою сеть и действовать с превеликою

осторожностью. Чтобы отвратить от себя предубеждение и даже обезопасить самое жизнь

свою, принужден был я сменить свой плащ на рясу и, отрастив себе бороду, принять образ

русского попа.

1 Когда возникает печальнейший образ той ночи... (Из книги римского поэта Овидия «Tristia»–«Песни печали».)

2 Орден иезуитов (Общество Иисуса) делился на провинции. Начальник провинции назывался провинциалом.

Теперь перейдем ко второму, касающемуся крепостей, и это Псков, который был и

остается первою крепостью в государстве. Это твердыня, вся окруженная каменными

стенами, и она может противостоять любому натиску и отражать удары, как случилось в

последнюю, несчастную для нас осаду, когда воевода князь Хворостинин не только отбился,

но погубил много знаменитых рыцарей польских и взял у нас множество знамен и пленных.

Кстати, я узнал об этом воеводе, что этот воевода, как мне сообщили, умер всего год тому

назад в летах весьма преклонных.

Каменные стены имеет, конечно, и Москва, защищенная даже тройною стеной из камня,

которые стены суть: Кремль, Китай-город и Белый город1. Креме того, есть еще передняя

деревянная стена в три копья вышиною, с башнями и пушками, называемая Скородом2. И

также следует указать на каменные стены, коими обладают другие крепости: Новгород

Великий, Новгород Нижний и Новгород-Северский; также и Смоленск, Можайск, Порхов,

Путивль, Тула, Коломна, Вологда, Астрахань и Казань. Все прочие города, как на границах

государства, так и сколько-нибудь отдаленные от них, камнем не ограждаются, имея обычно

лишь деревянные надолбы3 и земляные валы. И что до них, то буду писать, когда повидаюсь с

волохом4, который волох хотя и боится, но придет скоро и мне верен, ибо в каждый приход

получает по золотому.

И третье. За время пребывания нашего в Москве великий князь ни разу не выразил

желания принять из рук моих святое причастие, хотя бы и утаенно от взора людского, как

делалось это до того. К огорчению моему, он уклонился и от прямого ответа на

поставленный мною однажды в тайной беседе вопрос о соединении католической и русской

церквей и о даровании привилегий пастырям нашей истинной веры, о чем много говорилось

раньше и неоднократно. И однако: с тех пор как стоит Московская земля и солнце над нею