Беруны. Из Гощи гость

пан Феликс раз за разом ставил крест, называя все это баснями поповскими. Столбы, на

которых, как уверен был князь Иван, земля держится, – басни; семь небес, о коих так много

толковали древние книги из ларя дяди Семена, – тоже басни, басни рай и ад, и нетленные

мощи, и святые образа. Князь Иван глянул в передний угол панской горницы: голо; не только

что иконы – крючка, за который зацепить ее, и того не было. А как же в писании, в

священном завете?.. Но пан Феликс слышать не хотел о завете, а только отмахивался, хохотал

да еще ретивее принимался шагать от постели к двери, от двери к постели. Набегавшись по

горнице и снова присев на постель, он налил себе в ковшик, подлил в ковшик и князю Ивану,

промочил горло и стал было толковать дальше:

– Так, боярин вельможный... – Но вдруг запнулся и хлопнул себя ладонью по лбу. – Ха! –

вскричал он, притопнув ногою. – То бывает, боярин, такое затменье, что мы тут размовляем и

распиваем из одной фляжки, а я и не ведаю, ваша милость, какого вельможного пана я тут

вижу в моем замке. Скажи ж мне, боярин мой любый, кто ты?

– Князь Иван княж Андреев сын Хворостинин, – молвил гость, чего-то потупясь, чего-то

покраснев до самых кудрей, нависших у него над ушами. Да то тебе к чему?..

Но длинноногий пан, оставив вопрос этот без ответа, вскочил с места, шагнул к князю и

поднял вверх свой ковшик.

– Очень радый, очень радый, – залепетал он, увиваясь вокруг ёрзавшего на неустойчивой

плашке гостя. – Очень радый, княже Иване, видеть вашу милость в моем замке. И еще раз

прошу, ясновельможный княже, чтобы, как говорится, без церемоний. Пью здоровье

ясновельможного князя!

– Будь здоров и ты, пан Феликс, – молвил в свой черед князь Иван и пригубил из

ковшика своего. – Будь здоров, друже!.. Хотел я сказать тебе: ты хорошо знаешь по-латыни и

козмаграфье умеешь подлинно и достохвально...

Пан Феликс приложил руку к сердцу, сделал шаг назад и молча поклонился своему

учтивому гостю.

– Хотел я сказать тебе, – продолжал князь Иван: – кабы грамоте мне той навыкнуть,

читать и разуметь по-латыни... Грамматике и риторике1, и небесных вращений уразуметь, и

земного... земного... шара... Ты бы, пан, помог мне чем в учении том. Ты как скажешь?..

Пан Феликс зашевелил усами.

– Но то ведомо ясновельможному князю, – молвил он, – что это запрещено москалям?

Что тот человек московский, который начитан по книгам латинским или польским, тот

человек есть еретик или изменник?

– Про то я не подумал, хотя то и ведомо мне, – развел руками князь Иван. – Не подумал...

– повторил он тихо, потом поднялся со своей плашки, которая тотчас свалилась набок, и

подошел к окошку. Солнце уже стояло низко, и через весь панский бурьян протянулась

наискось длинная тень от врытой в землю дручины. Стоявший подле бурый конек молодого

князя тер об нее взъерошенную шею.

– Те-те-те... – услышал князь Иван позади себя прищелкивание неугомонного пана. – Ай-

ай-ай!.. Совсем упал духом такой молодой рыцарь. Ха! Но ведь ясновельможный князь

разумеет, что все те запреты – то такие ж поповские штуки. И коли у князя такая сильная

охота научиться по-латыни, то и можно наплевать на те запреты.

Князь Иван быстро обернулся к беспечному пану, невесть что болтавшему, – с ума он,

что ли, сошел или, может быть, это хмель его разбирает?

– Что ты!.. Что ты!.. – залепетал князь Иван в испуге. – А коли дознают да сыщут?

– Ха!.. – тряхнул серьгами неустрашимый пан Феликс. – Коли там дознают?.. Ты да я, я

да ты, да пестрая моя кляча. И ты ко мне – тайно в мой замок: тишком да нишком, ползком да

бочком... Ты ко мне, как говорится по-русски, втай, да не на двор, а по задворкам. О!

– Втай, говоришь?.. – встрепенулся князь Иван и опасливо глянул на хитроумного ляха.

– То так. Втай, мой любый княже. Что нам те поповские штуки?.. Пфе!.. Плевать, одним

словом. Ха-ха!.. В субботу в ранку прошу пана до моего замку и – чшш! – втай, втай-тай-тай,

тай-тай-тай...

И пан Феликс, наскоро отпив из ковшика, схватил со стола свою заморскую дудку.

Ой, без дуды, без дуды, –

затянул он на полный голос, –

Ходят ножки не туды,

А как дудку почуют,

Сами ноги танцуют.

И несуразный пан принялся дуть в свою дудку и притопывать ногами.

«Ой, и ловкач! – думал князь Иван, глядя на него и усмехаясь, упершись руками в

подоконник. – Откуда только берутся они такие?.. И в дуду умеют и по-латыни разумеют. .»

Но за окном зашуршало что-то в густом бурьяннике. Князь Иван глянул на двор и увидел

все ту же пегую панскую лошадёнку. Она вышла из бурьяна и медленно побрела промеж

лопухов, припадая на ногу и тычась мордой в толстые разлапистые листья. Добравшись кое-

как к дому, она, навострив уши, остановилась под самым окошком. А неугомонный шляхтич

все насвистывал и притопывал, пока не заметил рядом с князем Иваном пегую лошадиную

голову, которая уже совсем просунулась со двора в этот панский «замок». Тогда скоморох