Бес идет за мной

Он неторопливо вбивал колья в стену хаты. Один внизу, у самого глинобитного пола. Над ним – второй. Третий высоко – вертикально, в бревно крыши. Этот последний был двойным, загнутым словно лук. Конин предпочитал не думать, зачем все это. Даже когда дрегович, подсаженный Феронцем, протянул толстую конопляную веревку через железное кольцо наверху, привязал ту к крюкам под стеной и ухмыльнулся в густую бороду. А что еще он мог сделать? Был немым, а потому не мог молить о милосердии.

Конин лежал связанный, уже без хунгурских колодок на руках. На этот раз ему стянули руки за спиной и бросили на пол, не пожалев ударов и пинков. Потом ждали, следя за каждым движением Глеба, помогая ему по мере необходимости.

Наконец Дрегович закончил. Сразу потянулся к широкому поясу, достал оттуда кошель и втиснул тот в руку Айбеку.

– Держи, приятель. Четыре гривны, как мы договаривались. В добрых скойцах и квартниках, необрезанных. Лучше, чем ваши вонючие шкурки и медные кольца! Бери все, ты заслужил.

Айбек непроизвольно сунул кошель за пазуху старого кафтана, но не двинулся с места. Глебу это явно мешало. Сперва он шагнул к Конину, потом обернулся к хунгурам.

– Я дал тебе всё, дружище. Чего еще ты хочешь?

– Монет мало, чтобы насытить месть. Я буду стоять здесь, дреговичский пес, и смотреть, как ты развлекаешься с Ноокором. Не пропущу ни единого крика, не бойся.

– Ты ничего не увидишь, хунгур. Конин мой. Ты получил свое, а потому – ступай. – Дрегович развернулся. – А-а-а, совсем забыл, дружище: выход у тебя за спиной. Чуть правее. Я не хочу видеть тебя здесь.

Айбек одним движением выхватил из-за пазухи кошель и со звоном бросил его на землю рядом с Глебом.

– Тогда я разрываю наш договор. Вот твои гривны. Забирай их и отдай мне Ноокора.

– Потише, дружище, – заворчал Глеб, потом развернулся и пошел к хунгуру, широко разводя руки. – Громом клянусь, договор был, что я плачу за живого Конина – и наши пути расходятся.

– Я не уйду, дрегович, пока не увижу, как он умирает; пока Каблис, дух мести, не будет успокоен.

Глеб без предупреждения ударил его в грудь, в сплетение ребер; с такой силой, что Айбек подпрыгнул и обмяк, падая. Противник пнул его в ногу и притянул к себе так, что хунгур упал на живот, трясясь и плюясь слюной. Прежде чем он успел что-то сделать, Глеб уже сидел сверху. В руках дреговича блеснул кинжал; в один миг он проехался им по сухожилиям под коленями. Айбек орал, выл и пытался достать его рукой. Тогда дрегович поднял и опустил кинжал – вертикально; раздался еще один вопль хунгура, когда Глеб пришпилил к земле его правую ногу. Айбек трясся, плакал и выл. Глеб вырвал клинок, встал, отошел. И сейчас же выставил окровавленный кинжал в сторону Феронца.

– Забери его, дружище. Забери, прежде чем он истечет кровью, – приказал. – Только молю тебя, не делай никаких глупостей, не думай о мести. Он тебе уже не помощник. Не сможет ходить. Какое-то время.

– Бешеный пес! – рычал Айбек, пытаясь встать, но ноги, истекающие кровью, его не слушались. – Каблис тебя достанет! Достанет и пожрет! Будешь блуждать в тени! Будешь молить! Будешь служить мне!

– Забери его, дружище, прошу тебя, – повторил Глеб.

Феронц не бросился на него. Как видно, не был склонен рисковать здоровьем, а то и жизнью ради товарища.

– Бери его, бери! И слушай, что я тебе говорю!

Глядя на дреговича, Феронц ухватил Айбека под руки. Поволок его, а тот дергался и метался, портил воздух, пуская пену изо рта. Феронц вытянул его через порог во двор. Глеб следил за ними, затем пошел вслед отступающим хунгурам. Остановился на пороге и подождал. Помахал на прощание.

А когда те удалились, поднял кошель, взвесил его в руках и улыбнулся Конину.

– С этими хунгурами никогда ничего не понять. Чужеплеменники. Нас ненавидят. И вообще, – протянул он, – не настолько они умелы и сильны.

Он спрятал кошель в мешок под стеной и склонился над Конином. Юноша попытался вскочить на ноги, сделать хоть что-то – пусть просто укусить. Не сумел. Был без сил, не чувствовал рук. Тем временем Глеб привязал к его запястьям веревку, что шла к бревну над их головами.

Вдруг веревка натянулась, и Конин ударился лбом в глиняный пол. Почувствовал, как необоримая сила выкручивает ему руки за спину; сперва до одеревенения, потом до первых признаков боли – и одновременно вздергивает вверх.

Через миг он уже стоял, потом начал клониться, когда неумолимая сила принялась вытягивать ему руки все выше; пока он не выгнулся, шаркая ногами, до момента, когда обе стопы утратили опору.

– Пока хватит, – пробормотал Глеб. Веревка замерла, дав Конину миг передышки. Дрегович стал управляться в избе. Высек огонь, подложил хвороста, щепок и полешек, разжигая очаг в углу. Когда запылало, сунул туда нечто, что Конин не хотел бы видеть.

– На самом деле мне до тебя нет дела. – Глеб уже стоял перед пленником, разводя руками. – Я ищу человека, которого зовут Якса, и я почти уверен, что это ты. Но… я должен знать правду и быть уверен. Если я доставлю тебя кагану и окажется, что ошибся, моя судьба окажется хуже твоей. Ты Якса? Признавайся!