Бесчувственные. Игры разума (СИ)

О, Анна… я называла тебя мразью, тварью, ненавидела всем телом и душой, пыталась найти тебя, чтобы плюнуть в лицо, но едва встретилась с тобой в отражении зеркала – поняла, что не так уж мы с тобой и различаемся. Ты утратила того, кто был тебе дорог, я же, зная свой центр вселенной в лицо, так и не смогла это дорогое создание обрести. Я ощущаю себя тобой, как бы абсурдно не звучало это по причине того, что ты – и есть я.

– Я бы выразил слова соболезнования, но увы, – приглушенно, без тени смущения произнес босс за спиной. – Это будет лицемерием с моей стороны.

В этот раз усмехаться предстояло мне. Я сжала переносицу пальцами в стремлении усмирить напряжение глаз и биение вен в висках. Попытки не увенчались успехом, по крайней мере, эмоциональная перегрузка напротив – погружала организм во все большую усталость и потребность забиться в угол для переработки информации.

Я получила, что хотела. Теперь я знаю правду, хоть у меня и нет причин доверять словам босса. Однако история моей биографии со слов Камски накладывалась на историю Эмильды Рейн, а слова на тему стертой памяти могли быть подкреплены человеком, ранее давшим мне возможность узнать свое прошлое. Оставалось только сделать следующий шаг на пути к своему будущему, лепить судьбу своими же руками.

Элайджа словно бы слышал мои мысли. Его наблюдательный, но слегка взволнованный взор сверлил в моей спине дырку. Я слышала, как опускается бокал на стол у стеклянной стены, как скрипит кожа кресла под натиском мужчины. Мистер Камски встал на ноги, засунув обе руки в карманы джинс. Черные очки слегка сползли с переносицы на кончик носа.

– История твоей жизни не пестрит яркими красками, Энтони, – шаги по кафелю за спиной отражались от стен. Босс приблизился к моей спине на несколько метров, говоря вкрадчивым, успокаивающим голосом. Он пытался спасти ситуацию, а может, пытался спасти себя. Тем не менее мое подавленное состояние стало для него прекрасным шансом вернуть все на круги своя. – Когда-то солдат был вынужден подписать бумаги в стремлении избавиться от душевной боли, но я не верю, что семь лет внушений о моей опасности могут перечеркнуть месяц нашего с тобой близкого сотрудничества. Ты не раз отдергивала меня от смерти. Я не раз помогал тебе пережить психологические муки, как последствие твоего же решения. Не хочу считать, что этот месяц абсолютно ничего не значит, тем более, что у меня не так много людей, с которыми я смог создать психологически устойчивую связь.

Плевала я уже на его связи, и уж тем более плевала на проведенный совместный месяц, полностью посвященный обоюдной безопасности (как физически, так и морально). Сейчас я пребывала в полной прострации, готовая выудить из всего этого бреда одну мысль: боль утраты была слишком тяжелой, раз я не смогла перебороть себя, раз Анна не нашла иного выхода. Возможно, стоит все так и оставить, тем более, что мне и впрямь некуда идти.

– В каком же отчаянии я была, что приняла такое решение, – обреченно выдохнув, я в который раз оперлась руками о стол. Запах экипировки почти не чувствовала, так сильно рецепторы к нему привыкли за это время.

– В самом тяжелом, в котором может пребывать человек, – согласно отозвался босс, словно бы специально подталкивая меня к мысли о вторичной попытке бежать из прошлого.

– Я все-таки не понимаю, – выпрямившись, я обернулась к боссу и недоуменно уставилась ему в серые затуманенные глаза. Мужчина вскинул брови в безмолвном вопросе, слегка поправив очки указательным пальцем. Я вяло жестикулировала руками, старалась показать Камски свою мысль, донести свои сомнения. – А как же больница? И документы? Я же отчетливо помню, как проснулась в палате.

– Нужная сумма денег способна открыть двери в любую комнату. Думаю, на приеме в Кливленде ты убедилась в этом, встретив своего бывшего работодателя.

Убедилась – не то слово. Ощущала каждой клеткой кожи на холодном столе, под лунным светом и прижимающимся девиантом упивалась не озвученной благодарностью к тому, кто раскрыл кошелек и дверь перед подразделением. Я тонула в ритмах собственного взбешенного двигателя, таяла от мужской руки на бедре и умоляла андроида-детектива не прерывать свои пытки, пока в голове не прозвучал механический протестующих крик. Мое состояние можно было описать любыми словами, можно говорить сбивчиво и радостно, с замирающим сердцем. Но одного слова «убедилась» точно будет не хватать. Я не убедилась. Я восхваляла человечество за его гнусное стремление разбогатеть, предав все принципы. Пусть эти минуты в уединении впоследствии привели к рефлексивному страху и отчаянию. Все же это были самые прекрасные минуты за весь месяц жизни.