Беседа

Как бежали мы сквозь тьму —

Мы не скажем командиру,

Не расскажем никому.

Он взглянул из-под папахи,

Он ответил:

— Наплевать!

Мы не зайцы, чтобы в страхе

От охотника бежать.

Как я встану перед миром,

Как он взглянет на меня,

Как скажу я командиру,

Что бежал из-под огня?

Лучше я, ночной порою

Погибая на седле,

Буду счастлив под землею,

Чем несчастен на земле…

Полночь пулями стучала,

Смерть в полуночи брела,

Пуля в лоб ему попала,

Пуля в грудь мою вошла.

Ночь звенела стременами,

Волочились повода,

И Меркурий плыл над нами —

Иностранная звезда.

1927

ПЕРЕВОДЫ ИЗ А. МКРТЧЬЯНЦА ^[2]

1

Греческое тело обнажив,

Девушка дрожит от нетерпенья…

Тихо спит мое стихотворенье,

Голову на камень положив.

Девушка сгорит от нетерпенья,

Оттого, что вот уж сколько лет

Девушка, какой на свете нет,

Снится моему стихотворенью.

2

Молодое греческое тело

Изредка хотелось полюбить, —

Так, бывало, до смерти хотелось,

Ночью просыпаясь, закурить.

И однажды полночью слепою

Мимо спящей девушки моей

Я промчусь, как мчится скорый поезд

Мимо полустаночных огней.

3

Дикая моя натура!

Что нашла ты в этой сладкой лжи?

Никакая греческая дура

Тело предо мной не обнажит.

Так однажды в детстве в наказанье

Мать меня лишила леденцов, —

Ничего не выдало лицо,

Но глаза лоснились от желанья.

4

Молодость слезами орошая,

В поисках последнего тепла,

Видишь — голова моя большая

Над тобой, как туча, проплыла.

Никогда она не пожалеет,

Что плыла, как туча, над тобой,

Оттого, что облако имеет

Очень много общего с землей.

1927

СТАРОСТЬ

Вот я обтрепан ветрами,

Как старое зданье,

Форму теряю свою,

Как раздетый солдат.

Мышцы ослабли,

И дремлют воспоминанья,

Первые ласточки —

Старые ласточки —

Спят.

Вся в сарпинке веселья,

Не веруя в старость чужую,

Юность рядом идет,

Как моя проходила в те дни.

И под солнцем ее,

Притворяясь своим,

Прохожу я,

Больше чем нужно —

На три четверти скрытый в тени…

С улиц врываясь,

Звенит на столе у поэта

Крошками хлеба

Разбросанный праздничный звон…

Близится старость…

И мельтешат у окон

Стаи ворон,

С отвращением ждущие лета…

1927

ПОХОРОНЫ РУСАЛКИ

И хотела она доплеснуть до луны

Серебристую пену волны.

Лермонтов

Рыбы собирались

В печальный кортеж,

Траурный Шопен

Громыхал у заката…

О светлой покойнице,

Об ушедшей мечте,

Плавники воздев,

Заговорил оратор.

Грузный дельфин

И стройная скумбрия

Плакали у гроба

Горючими слезами,

Оратор распинался,

В грудь бия,

Шопен зарыдал,

Застонал

И замер.

Покойница лежала

Бледная и строгая.

Солнце разливалось

Над серебряным хвостом.

Ораторы сменяли

Друг друга.

И потом

Двинулась процессия

Траурной дорогою.

Небо неподвижно.

И море не шумит…

И, вынув медальон,

Где локон белокурый,

В ледовитом хуторе

Растроганный кит

Седьмую папиросу,

Волнуясь,

Закуривал…

Покойницу в могилу,

Головою — на запад,

Хвостом — на восток.

И вознеслись в вышину

Одиннадцать салютов —

Одиннадцать залпов —

Одиннадцать бурь

Ударяли по дну…

Над морем,

Под облаком

Тишина,

За облаком

Звезды

Рассыпанной горсткой…

51 с берега видел:

Седая волна

С печальным известьем

Неслась к Пятигорску.

Подводных глубин

Размеренный ход,

Качающийся гроб —

Романтика в забвенье.

А рядом

Величавая

Рыба-счетовод

Высчитывает сальдо —

Расход на погребенье.

Рыба-счетовод

Не проливала слез,

Она не грустила

О тяжелой потере.

Светлую русалку

Катафалк увез —

Вымирают индейцы

Подводной прерии…

По небу полуночному

Проходит луна,

Сказка снаряжается

К ночному полету.

Рыба-счетовод

Сидит одна,

Щелкая костяшками

На старых счетах.

Девушка приснилась

Прыщавому лещу,

Юноша во сне

По любимой томится.

Рыба-счетовод

Погасила свечу,

Рыбе-счетоводу

Ничего не приснится…

Я с берега кидался,

Я глубоко нырял,

Я взволновал кругом,

Я растревожил воду,

Я рисковал как черт,

Но не достал,

Не донырнул

До рыбы-счетовода.

Я выполз на берег,

Измученный,

Без сил,

И снова бросился,

Переведя дыханье…

Я заповедь твою

Запомнил,

Михаил,

Исполню,

Лермонтов,

Последнее желанье!

Я буду плыть

Сквозь эту гущу вод,

Меж трупов моряков,

Сквозь темноту,

Чтоб только выловить,

Чтоб рыба-счетовод

Плыла вокруг русалки

С карандашом во рту…

Море шевелит

Погибшим кораблем,

Летучий Голландец

Свернул паруса.

Солнце поднимается

Над Кавказским хребтом,

На сочинских горах

Зеленеют леса.

Светлая русалка

Давно погребена,

По морю дельфин

Блуждает сиротливо…

И море бушует,

И хочет волна

Доплеснуть

 До прибрежного

Кооператива.

1928

ИГРА

Сколько милых значков

На трамвайном билете!

Как смешна эта круглая

Толстая дама!..

Пассажиры сидят,

Как послушные дети,

И трамвай —

Как спешащая за покупками мама.

Инфантильный кондуктор

Не по-детски серьезен,

И вагоновожатый

Сидит за машинкой…

А трамвайные окна

Цветут на морозе,

Пробегая пространства

Смоленского рынка.

Молодая головка

Опущена низко…

Что, соседка,

Печально живется на свете?..

Я играю в поэта,

А ты — в машинистку;

Мы всегда недовольны —

Капризные дети.

Ну, а ты, мой сосед,

Мой приятель безногий,

Неудачный участник

Военной забавы,

Переплывший озера,

Пересекший дороги,

Зажигавший костры

У зеленой Полтавы…

Мы играли снарядами

И динамитом,

Мы дразнили коней,

Мы шутили с огнями,

И махновцы стонали

Под конским копытом, —

Перебитые куклы

Хрустели под нами.

Мы играли железом,

Мы кровью играли,

Блуждали в болоте,