Беседа

Утро тихо серебрится…

Где, родная, голос твой?..

На единственной границе

Я бессменный часовой.

Скоро ль встретимся — не знаю.

В эти злые времена

Ведь любовь, моя родная, —

Только отпуск для меня.

Посмотри:

Сквозь муть ночную

Дым от выстрелов клубится…

Десять дней тебя целую,

Десять лет служу границе…

Собираются отряды…

Эй, друзья!

Смелее, братцы!..

Будь же смелой —

Стань же рядом,

Чтобы нам не расставаться!

1927

СТАРУШКА

Время нынче такое: человек не на месте,

И земля уж, как видно, не та под ногами.

Люди с богом когда-то работали вместе,

А потом отказались: мол, справимся сами,

Дорогая старушка! Побеседовать не с кем вам,

Как поэт, вы от массы прохожих оторваны…

Это очень опасно — в полдень по Невскому

Путешествие с правой на левую сторону…

В старости люди бывают скупее —

Вас трамвай бы за мелочь довез без труда,

Он везет на Васильевский за семь копеек,

А за десять копеек — черт знает куда!

Я стихи свои нынче переделывал заново,

Мне в редакции дали за них мелочишку.

Вот вам деньги. Возьмите, Марья Ивановна!

Семь копеек — проезд, про запасец — излишки…

Товарищ! Певец наступлений и пушек,

Ваятель красных человеческих статуй,

Простите меня — я жалею старушек,

Но это единственный мой недостаток.

1927

ПРОВОД

Человек обещал

Проводам молодым:

— Мы дадим вам работу

И песню дадим! —

И за дело свое

Телеграф принялся,

Вдоль высоких столбов

Телеграммы неся.

Телеграфному проводу

Выхода нет —

Он поет и работает,

Словно поэт…

Я бы тоже, как провод,

Ворону качал,

Я бы пел,

Я б рассказывал,

Я б не молчал.

Но сплошным наказаньем

Сквозь ветер, сквозь тьму

Телеграммы бегут

По хребту моему:

«Он встает из развалин —

Нанкин, залитый кровью…»

«Папа, мама волнуются,

Сообщите здоровье…»

Я бегу, обгоняя

И конных и пеших…

«Вы напрасно волнуетесь…» —

Отвечает депеша.

Время!

Дай мне как следует

Вытянуть провод,

Чтоб недаром поэтом

Меня называли,

Чтоб молчать, когда Лидочка

Отвечает: «Здорова!»,

Чтоб гудеть, когда Нанкин

Встает из развалин…

1927

ПЕРЕД БОЕМ

Я нынешней ночью

Не спал до рассвета.

Я слышал — проснулись

Военные ветры.

Я слышал — с рассветом

Девятая рота

Стучала, стучала,

Стучала в ворота.

За тонкой стеною

Соседи храпели,

Они не слыхали,

Как ветры скрипели.

Рассвет подымался,

Тяжелый и серый,

Стояли усталые

Милиционеры,

Пятнистые кошки

По каменным зданьям

К хвостатым любовникам

Шли на свиданье.

Над улицей тихой,

Большой и безлюдной,

Вздымался рассвет

Государственных будней.

И, радуясь мирной

Такой обстановке,

На теплых постелях

Проснулись торговки.

Но крепче и крепче

Упрямая рота

Стучала, стучала,

Стучала в ворота.

Я рад, что, как рота,

Не спал в эту ночь,

Я рад, что хоть песней

Могу ей помочь.

Крепчает обида, молчит,

И внезапно

Походные трубы

Затрубят на Запад.

Крепчает обида.

Товарищ, пора бы,

Чтоб песня взлетела

От штаба до штаба!

Советские пули

Дождутся полета…

Товарищ начальник,

Откройте ворота!

Туда, где бригада

Поставит пикеты, —

Пустите поэта!

И песню поэта!

Знакомые тучи!

Как вы живете?

Кому вы намерены.

Нынче грозить?

Сегодня на мой

Пиджачок из шевьота

Упали две капли

Военной грозы.

1927

ЖИВЫЕ ГЕРОИ

Чубатый Тарас

Никого не щадил…

Я слышу

Полуночным часом

Сквозь двери:

— Андрий! Я тебя породил!.. —

Доносится голос Тараса.

Прекрасная панна

Тиха и бледна,

Распущены косы густые,

И падает наземь,

Как в бурю сосна,

Пробитое тело Андрия…

Я вижу:

Кивает смешной головой

Добчинский — старый подлиза,

А рядом с обрыва

Вниз головой

Бросается бедная Лиза…

Полтавская полночь

Над миром встает…

Он бродит по саду свирепо,

Он против России

Неверный поход

Задумал — изменник Мазепа.

В тесной темнице

Сидит Кочубей

И мыслит всю ночь о побеге,

И в час его казни

С постели своей

Поднялся Евгений Онегин:

— Печорин! Мне страшно!

Всюду темно!

Мне кажется, старый мой друг,

Пока Достоевский сидит в казино,

Раскольников глушит старух!..

Звезды уходят,

За темным окном

Поднялся рассвет из тумана…

Толчком паровоза,

Крутым колесом

Убита Каренина Анна…

Товарищи классики!

Бросьте чудить!

Что это вы, в самом деле,

Героев своих

Порешили убить

На рельсах,

В петле,

На дуэли?..

Я сам собираюсь

Роман написать —

Большущий!

И с первой страницы

Героев начну

Ремеслу обучать

И сам помаленьку учиться.

И если, не в силах

Отбросить невроз,

Герой заскучает порою, —

Я сам лучше кинусь

Под паровоз,

Чем брошу на рельсы героя.

И если в гробу

Мне придется лежать,

Я знаю:

Печальной толпою

На кладбище гроб мой

Пойдут провожать

Спасенные мною герои.

Прохожий застынет

И спросит тепло:

— Кто это умер, приятель? —

Герои ответят:

— Умер Светлов!

Он был настоящий писатель!

1927

В РАЗВЕДКЕ

Поворачивали дула

В синем холоде штыков,

И звезда на нас взглянула

Из-за дымных облаков.

Наши кони шли понуро,

Слабо чуя повода.

Я сказал ему: — Меркурий

Называется звезда.

Перед боем больно тускло

Свет свой синий звезды льют…

И спросил он:

— А по-русски

Как Меркурия зовут?

Он сурово ждал ответа;

И ушла за облака

Иностранная планета,

Испугавшись мужика.

Тихо, тихо…

Редко, редко

Донесется скрип телег.

Мы с утра ушли в разведку,

Степь и травы — наш ночлег.

Тихо, тихо…

Мелко, мелко

 Полночь брызнула свинцом, —

Мы попали в перестрелку,

Мы отсюда не уйдем.

Я сказал ему чуть слышно:

— Нам не выдержать огня.

Поворачивай-ка дышло,

Поворачивай коня.

Как мы шли в ночную сырость,