Беседы о литературе: Запад

Теперь же, оторвав взгляд от всего земного, поднимем очи к небу. Поразмышляем о красоте тех вещей, что мы там видим, которые частью Он создал для нашей пользы, а частью – чтобы мы, познавая их сияние и удивительное дело, ими совершаемое, ощущали бы в себе жажду и желание овладеть тем, что от нас сокрыто. Разве не видите вы, как упорно трудится солнце[247], чтобы отдать нам часть своего света и дать возможность жить благодаря его силе, и что Богом всё это сотворено для нас? И вообще всё сотворено ради чести и блага человека, а человек один сотворен для блага и чести Бога. Ему даровал Бог способность говорить, чтобы тот мог хвалить Его. Ему дал Он лицо, обращенное не в землю, как у прочих животных, но обращенное к небу, дабы человек мог видеть его постоянно[248]. Ему дал Он руки, чтобы тот мог сооружать храмы и приносить жертвы в Его честь, дал разум и интеллект – чтобы он мог созерцать и познавать величие Божие.

Но посмотрите теперь, с какою неблагодарностью восстает человек против такого Благотворителя и какого наказания заслуживает, когда извращает употребление всех этих даров и обращает их во зло. Язык, что создан восхвалять Бога[249], Его поносит, а уста, предназначенные утолять голод, становятся клоакой и дорогой для удовлетворения обжорства и желудка изысканными и излишними яствами и размышления о Боге обращают в размышления о мире. То самое чувство голода, что дано нам, чтобы сохранить жизнь человеческому роду, превращается в сластолюбие и во многие другие формы сладострастия. И вот человек, посредством этих грубых устремлений, из разумного животного претворяется в животное грубое. И поэтому, проявляя такую неблагодарность и восставая против Бога, становится человек из ангела дьяволом, из господина рабом, из человека зверем.

Невозможно не быть врагами ближнего тем, кто неблагодарны по отношению к Богу. Врагами ближнего становятся, когда пренебрегают любовью. Она, отцы мои и братья, есть та единственная добродетель, что приводит наши души к Небу. Она та, что одна может больше, чем все другие добродетели человеческие, она та, о которой Церковь так определенно говорит: тот, кто любви не имеет, не имеет ничего. Это о ней говорит святой Павел: Si linguis non solum hominum, sed angelorum loquar, caritatem autem non habeam, factus sum sicut aes sonans[250] («Если бы я говорил всеми языками людей и ангелов, но не имел бы любви, я поистине как звук бесплодный»). На ней утверждается вера Христова. Не может быть полон любви тот, кто не будет полон религиозного чувства, вот почему любовь терпелива, милосердна, не завидует, не превозносится, не гордится, не ищет пользы для себя, не раздражается, не мыслит зла и не радуется ему, не наслаждается пустым, всё переносит, всему верит, на всё надеется[251].

О божественная добродетель! Как счастливы те, кто обладают тобою! Она – это и есть та самая небесная одежда[252], в которую должны мы облачиться, если хотим быть допущены на небесный брак нашего полководца Христа Иисуса в Царстве Небесном! Она – это и есть та одежда, не облаченный в которую будет изгнан с брачного пира и брошен в огонь вечный! Поэтому всякий, кто пренебрегает ею, непременно становится врагом своему ближнему: он не придет к нему на помощь, не поддержит его в нужде, не утешит в несчастье, не научит того, кто не знает, не даст совета тому, кто ошибается, не поможет добрым, не накажет дурных.

Все эти обиды, что мы наносим ближнему, велики, а неблагодарность, направленная против Бога, – велика всего более; но, поскольку мы впадаем часто в два эти порока[253], Бог, наш милосердный Создатель, нам показывает путь, чтобы подняться, и путь этот и есть покаяние. Силу его Он показал нам делом и словами: словами, когда заповедал святому Петру, чтобы он прощал человеку, который попросит у него прощения, «семьдесят раз на семь»[254] в течение дня, делом же – когда простил Давиду прелюбодеяние и убийство[255], а святому Петру – его беззаконие, когда он отрекся от Него не один только раз, но целых три[256]. Какой поэтому грех не отпустит Бог вам, братья мои, если только вы по-настоящему прибегнете к покаянию, – ведь отпустил Он им их грехи.

И не только отпустил, но и почтил их в числе первых избранных на Небе – только потому, что Давид, распростершись на земле[257], полный скорби и слёз, восклицал: Miserere mei, Deus[258], только потому, что святой Петр flevit amare[259] и всегда потом «плакал горько» о своем грехе. Оплакал свой грех и Давид, и заслужили и тот и другой прощение.