Беседы о литературе: Запад

А вообще это невероятно трудная задача – писать о Колизее, ибо о нем писали все, сказать что-то свое почти невозможно… Череп стоглазого исполина – того самого мифологического Аргуса, что стерег превращенную в корову Ио… Именно череп, брошенный прямо на дороге и наполовину вросший в землю. Как писал в «Римских элегиях» Иосиф Бродский, «и Колизей – точно череп Аргуса, в чьих глазницах облака проплывают»…

Хорошо, что рядом – Форум с его освещенными солнцем колоннами и арками, с его буйной растительностью и церковью Космы и Дамиана, построенной на том самом месте, «где жил знаменитый врач Гален и где собирались врачи». Так пишет Порфирий (Успенский). Не от этого ли мученики Косма и Дамиан почитаются как покровители медицины? Почти при всех медицинских факультетах, особенно в Германии, всегда устраивались церкви или часовни именно святых Космы и Дамиана.

Побывавший в Риме в середине XIX века епископ Порфирий (Успенский) был ученейшим монахом и специалистом в области древних христианских рукописей, византиноведения и востоковедения… Он умер в 1885 году, похоронен в Новоспасском монастыре в Москве и признан одним из самых блестящих русских ученых-гуманитариев XIX века.

«Множество вечнозеленых растений еще больше усиливает иллюзию вечного лета, какую создает зимой в римских садах мягкий климат.

Необыкновенно стройные сосны стоят так близко друг к другу, что их пушистые густые кроны образуют как бы лужайку в воздухе, которая открывается восхищенному взору того, кто поднялся настолько высоко, чтобы это увидеть. Под защитой зеленого свода тянутся вверх и более низкие деревья». Так писала о римской зиме мадам де Сталь. «Обними чистый воздух, а-ля ветви местных пиний», – это сказал Иосиф Бродский.

Трудно сказать, когда в Риме наступает весна, потому что цветы действительно появляются здесь уже в феврале, «вспыхивая на оградах» и превращая их в украшенные гирляндами рамы для прекрасной картины, имя которой – Roma.

«Если современный Рим обнаруживает себя собором Святого Петра и всеми своими шедеврами, то Рим античный противопоставляет ему свой Пантеон и все свои развалины. Если один заставляет спускаться с Капитолия своих консулов и императоров, то другой выводит из Ватикана длинную чреду Римских Пап. Тибр отделяет одну его славу от другой. Но – покрытые одной и той же пылью – Рим языческий всё более и более погружается в свои гробницы, а Рим христианский мало-помалу вновь нисходит в катакомбы, из которых он вышел», – так писал Шатобриан, побывавший в Риме летом 1803 года. «Рим дремлет среди своих руин», – считает Шатобриан. Рим умирает и уходит в прошлое…

29 июня, в день святого Петра, Шатобриан был на праздничном богослужении в San Pietro. «Папа – фигура замечательная: бледный, печальный, по-монашески благоговейный, все злоключения церкви отражены на его лице. Служба была прекрасной, а временами трогала до глубины души, но пели средне, а церковь была пуста (déserte), народа не было».

Вообще, déserte (пустой, покинутый, брошенный) – ключевое слово для Шатобриана. Рим – это покинутый жизнью город, который «дремлет среди своих руин», несмотря на illumination et de feu d’artifice, которые вечером в канун Петрова дня видел Шатобриан в Риме. Устраивать эту иллюминацию и фейерверки начал еще Микеланджело. Шатобриан смотрит на Форум из окон Капитолия (вернее, одного из дворцов на Капитолии), откуда открывается весь Форум. Это «огромное кладбище веков с их надгробными памятниками, несущими на себе дату кончины каждого»… Луна «освещает улицы без жителей, запертые садики, площади, сады, в которых не гуляет никто, монастыри, где больше не слышатся голоса монахов, жилища затворников, что так же оставлены всеми, как и портики Колизея»…

Так писал Шатобриан в начале XIX века. Но Рим сегодня – это прежде всего мотороллеры… Тысячи, если не сотни тысяч мотороллеров, что наполняют улицы города и в часы пик… Мотороллеры, которым не страшны никакие пробки, – они наполняют улицы страшным шумом, но придают движению и вообще всему, чтó происходит в Риме, особую динамичность… Всё течет, всё летит, всё гудит – вот он, urbs aeterna, Вечный город. Вечный, наверное, прежде всего потому, что вопреки предсказаниям Шатобриана он не стареет… И летит вперед на мотороллере сегодняшний студент одного из бесчисленных университетов Рима, летит на свидание к своей подружке, а у обоих в сумках и тексты древних авторов в оригинале, и конспекты по дифференциальному счислению, и какие-то бесконечные сидиромы, дискеты и т. д. В Риме любят, в Риме учатся, в Риме живут и шумят, и Вечный город не собирается умирать…

У Тассо в Sant Onofrio